— Молодец. Пойдем, а то она заледенеет, — сказала она.

— Можно мне ее на ужин? Знаешь, сколько времени мне понадобилось, чтобы загнать ее в садок! В ней не меньше тридцати пяти фунтов! — ответил Вентворт, шатаясь под тяжестью рыбы. Тиффани даже предлагать не стала понести рыбу, он бы обиделся.

— Нет, ее надо почистить и замочить на ночь. И мама уже приготовила на ужин тушеное мясо. Но я завтра пожарю ее для тебя в имбирном соусе.

— Тут на всех хватит, — сияя ответил Вентворт, — потому что в ней по меньшей мере фунтов сорок!

— Запросто хватит, — согласилась Тиффани.

Этим же вечером, после того как все надлежащим образом налюбовались на рыбу, ее взвесили. Она потянула на двадцать три фунта, и Тиффани к тому же помогала весам своей рукой.

Затем Тиффани пошла в моечную и почистила рыбу, прекрасная возможность потолковать о вырезании всего, что в пищу не годится, чем, по ее мнению, являлась вся рыба целиком. Она не очень любила щуку, но ведьмы никогда не воротят нос от еды, особенно от бесплатной, и хороший соус может отбить привкус щуки.

Когда она заталкивала внутренности в большой пакет, она заметила блеск серебра. Трудно винить Вентворта, что он так возбудился и забыл извлечь блесну.

Она полезла в пакет и вытащила серебряную лошадку, всю покрытую слизью и чешуей, но вполне опозноваемую.

В такой момент должен был грянуть гром. Но все, что можно было услышать, это Вентворта в соседней комнате, в десятый раз рассказывающего о героической поимке чудовищной рыбы. В такой момент должен был разразиться порыв ветра. Но пламя свечи лишь едва колыхалось.

Но Зимовой знал, что она прикоснулась к лошадке. Она почувствовала его потрясение.

Тиффани вышла на улицу. Она открыла дверь, и с неба упало несколько снежинок, но затем, словно обрадовавшись зрителю, снежинки повалили все сильнее и сильнее — почти беззвучно, — пока вся ночь не стала белой. Она протянула руку, чтобы поймать неколько снежинок, и поглядела на них пристально. Маленькие ледяные Тиффани растаяли на ладони.

О да. Он нашел ее.

Она похолодела, но хрустальные колеса мыслей стремительно вращались.

Может, ей ускакать верхом?… Нет, в такую ночь, как сейчас, далеко она не уйдет.

Ей надо было оставить себе метлу!

Ей не надо было танцевать.

Ей некуда бежать. Она должна встретиться с ним лицом к лицу и встретиться здесь, и остановить его. В горах, в их черных лесах, трудно было представить себе вечную зиму. Здесь это было легче и это было хуже, потому что он принес зиму в ее сердце. Она могла чувствовать, как на сердце становилось холоднее.

Снег был уже в несколько дюймов глубиной, а прошло совсем мало времени. До того как стать ведьмой, она была дочерью пастуха, и она знала — здесь и сейчас есть более срочные дела.

Она вернулась в золотистое тепло и свет кухни и сказала:

— Папа, нам надо пойти к овцам.

Глава тринадцатая. Ледяная Корона

Это все было в прошлом. Вернемся в настоящее.

— Ах, кривенс, — простонал Велич Опасен Шип с крыши сарая для телег.

Костер погас. Вьюга улеглась. Велич Опасен Шип услышал, как высоко в небе закричала птица, и приготовился. Он поднял руки и закрыл глаза, а ястреб камнем упал на него с белесых небес и подхватил.

Ему нравился этот миг. Откроешь глаза - и мир раскачивается под тобой. Голос рядом произнес:

— Сматываемся отсюдова, хлопец!

Велич Опасен Шип ухватился за тонкую кожаную упряжь, подтянулся, и когти ястреба осторожно ослабили свою хватку. Подтягиваясь на руках, он забрался на птицу и схватил за пояс Хаммиша — Летуна.

— Роб молвил, ты уже вполне вырос, чтобы в Подмирье со всеми пойти, — кинул ему Хаммиш через плечо.