Протовестиарий жил во дворце, который прежде принадлежал патрикию Роману Сарониту – зятю Романа василевса, неудачно пытавшегося отнять царскую власть. Разоблаченный святым старцем Василием, он вскоре после этого умер, а его имущество, поскольку заговор раскрылся, василевс забрал в казну. Роскошное жилище неудачливого заговорщика он отдал Феофану, в награду за удачно проведенные переговоры о браке юного болгарского царя Петра и внучки василевса, Марии. Как евнух, Феофан на царский трон притязать не мог, и Роман не боялся его возвышения, а к тому же очень ценил ум Феофана, находчивость, ловкость в переговорах и умение обращаться с варварами. И не напрасно: с тех пор протовестиарий еще не раз показал себя. К примеру, семь лет назад он содействовал заключению мирного договора с уграми и тем обезопасил от них северные рубежи державы ромеев. Полный, рыхлый, с мягким безбородым лицом, умевший напустить на себя вид и строгости, и добродушия, жилистым варварам он казался смешным и неопасным – но ум его был острее их мечей и служил оружием не менее действенным.

А совсем недавно Феофан стяжал славу и совсем иного рода. В начале лета, когда Бог привел на землю ромеев бесчисленную скифскую орду, в Босфоре состоялась битва, которой Феофан мог заслуженно гордиться. Имея всего три тысячи стратиотов на одиннадцати старых полугнилых хеландиях, кое-как в спешке починенных и снабженных огнеметными устройствами, он остановил десятитысячное войско скифов. Часть была сожжена на воде, большинство повернуло назад и ушло обратно в Евксин. Далее скифы двинулись вдоль побережья Вифинии на восток, и здесь мера Феофана уже ничего не могла с ними сделать. Лишь около десятой части скифского войска прорвалось в Пропонтиду, но, хотя они и разграбили предместья и даже Керас, об осаде самого Великого Города с такими силами нечего было и мечтать. Дней через десять они ушли на восток вдоль Никомедиийского залива, а их соплеменники в Евксине – тоже на восток, но вдоль северного побережья Вифинии. Угроза столице миновала, и Феофан привел свою меру назад в Неорий. С тех пор, вот уже почти три месяца, хеландии стояли в военной гавани, а Феофан вернулся к своим обычным делам. Тем не менее часть судов, что полегче на ходу, постоянно несли дозор в обоих опасных направлениях, и Феофан днем и ночью держал в уме, что в случае угрозы ему придется вновь облачаться в золоченый клибанион, опоясываться пекторарионом и под защитой самоцветного «военного креста» с частицей пояса Богоматери вновь выходить в пролив, готовясь принять бой. От этих мыслей он худо спал и неохотно ел. Единственного в его жизни морского сражения – струи пламени из жерл огнеметов, черные клубы дыма, дикие вопли сгорающих заживо скифов, вонь паленой плоти, долетавшая до палубы, – ему хватило, чтобы не желать повторения. Каждый должен заниматься своим ремеслом.

Дальнейшая оборона державы была делом стратигов фем и доместика схол Востока, патрикия Иоанна Куркуаса. К осени те достигли уже немалых успехов: путем искусных маневров, уничтожая отряды скифов, оторвавшихся от основного войска, нападая из засады, пользуясь лучшим знанием местности, Варда Фока, стратиг фемы Армениак, истребил несколько тысяч скифов и тем заметно ослабил их. По последним донесениям василевсу Роману скифы заняли Гераклею в Пафлагонии и стоят там. Но туда же двинулся от границ Сирии патрикий Иоанн с более чем сорокатысячным войском. Числом его силы, подкрепленные частью тагмы Экскувитов, превосходили скифов в три-четыре раза. Можно было надеяться, что уже в ближайшие дни Бог поможет ему окончательно разбить варваров и надолго избавить державу ромеев от последней угрозы с севера.