И в это короткое слово «их», объединяющее ее мужа с чужой девой, она вложила столько негодования, сколько оно едва ли когда вмещало.

– В Витичев. Или в Вышгород.

Сперва ей понравилась мысль о Витичеве – он прикрывал Киев ниже по течению Днепра, а значит, любые вести с полуденной стороны пришли бы туда раньше. Но не только вести – опасности тоже. А подвергать себя и дитя опасности, когда и так все плохо, ей не позволяло благоразумие. Вышгород, стоявший севернее Киева, был надежнее и в то же время достаточно близко, чтобы вести и туда прибывали без большой задержки.

– Собирайтесь! – Эльга обернулась к служанкам, сидевшим в дальнем углу, подальше от расстроенной госпожи. – Мы едем в Вышгород. Завтра!

Эта мысль впервые со дня возвращения Ингвара принесла ей облегчение. Казалось, на расстоянии в дневной переход боль оскорбления утратит силу. А он задумается, что натворил, когда лишится своей княгини, той, что сделала его киевским князем! Вот посмотрим, сумеет ли болгарыня ее заменить!

* * *

Ингвар не стал возражать против отъезда княгини и даже вздохнул с облегчением. И ему невыносимо было жить на одном дворе с разгневанной Эльгой, хоть и не под одной крышей – они с Огняной-Марией заняли старую Малфридину избу. Даже через стены и пространство двора он ощущал ее негодование и гнев, когда она с утра до ночи металась в своей просторной избе, не в силах вырваться из пут отчаяния. Видел недоумение и тревогу в глазах собственных гридей и отроков. С той их памятной встречи посреди двора, когда Эльга сперва уронила рог, а потом и сама упала наземь без памяти, она ни разу не появилась в гриднице, и оттого всех томило гнетущее чувство, будто госпожа внезапно умерла. Если она уедет, ему станет легче разобраться в своих княжеских делах, и без того нелегких.

Через день Эльга отбыла, забрав сына, свою челядь и те три десятка отроков, что оставались с ней в Киеве на время похода. Смотреть на ее отъезд собралось множество народу: над пристанью Почайны, где грузили в лодьи спешно собранные пожитки и людей, стоял взволнованный гул. Разлад с княжьего двора быстро расползался тревогой по городу и округе. В былое время Эльга всеми силами стремилась подобного не допускать; еще совсем недавно она так боялась, что слухи о поражении Ингвара в Боспоре Фракийском просочатся в народ и вызовут волнения. Но сейчас ей было все равно. У нее на сердце бушевала осенняя буря, и пусть весь город мерзнет вместе с ней, своей истинной княгиней!

– Куда же ты собралась? – К Эльге, стоявшей у лодьи в ожидании, пока все погрузят, подошел боярин Честонег. – Мужа покидаешь, княгиня? И Киев? Надолго ли?

– Мне с другой женой на одном дворе тесно, – холодно ответила Эльга. – Поживу в Вышгороде, пока… все не решится.

– Что – решится?

Но Эльга, не отвечая, прошла по мосткам на лодью, куда Добрета уже провела четырехлетнего Святку. Пока она сама не знала, что и как должно решиться. Знала одно: на Олеговом дворе, где совсем рядом живет Ингвар с другой женой, под гнетом оскорбления она не в силах ни думать, ни решать.

На место прибыли в тот же день, ближе к вечеру. Вышгород, конечно, не шел в сравнение с Олеговым двором в Киеве, отстроенным и украшенным стараниями прежних владельцев. Здесь, на дневной переход выше по Днепру, киевские князья не жили, а только держали половину «большой дружины». Для трех-четырех сотен отроков были выстроены просторные избы, поварня, клети для разных припасов и прочего добра; несколько изб для бояр, для вышгородского воеводы и для князя, если будет здесь останавливаться на время лова или еще каких дел. Все это стояло на вершине холма над Днепром и было окружено валом со стеной из срубов и боевым ходом.