— И что?

— И ничего. Представляешь, он меня не узнал.

Феечка расхохоталась, а я насупилась.

— Хорош ржать, Наташка. Я серьезно.

— Ой, не могу! Тебя-то?! — все еще не могла поверить подруга. — Не может быть, Малина! Ему что, память отшибло? Или жизнью контузило?

— Ничего ему не отшибло и все он прекрасно помнит. Но сказал, что видит первый раз.

И снова все-все рассказала. И даже про белоснежную манжету.

— Вот же га-а-ад! — проникнувшись, ахнула Наташка.

— Да козел, однозначно!

— Слушай, Машка, а каким он стал — Гордеев? Я же его со школы не видела. Ты помнишь, как он мне нравился? Я его даже на остановке караулила и в любви признавалась — классе в четвертом. Вот дура!

— Помню. А еще помню, что тебе нравились Логницкий, Юсупов и Деревянко. И всем им ты признавалась в любви.

— Не без того. Но по Гордееву я честно сохла дольше всех. У него были такие офигенные губы, м-м…

— Ну… Он стал толстым, лысым и косым хряком.

Феечка так ахнула, что чуть кофе не расплескала. Выпучила глаза.

— Не может быть?? Димка-то?!

Я вздохнула и призналась:

— Я бы очень хотела, Наташка, чтобы он таким стал.

— А на самом деле?

А на самом деле…

— Я его особо не успела рассмотреть. Но скорее всего он спортом занимается. Плечи — во! — и показала размер наглядно.

— Офигеть!

— Ага.

— Он в школе плаваньем занимался и бегом, — кивнула подруга. — Я с ним в один бассейн ходила. Мы даже с вышки вместе ныряли. Только он рыбкой, а я бомбочкой.

— И волосы отрастил. Ты помнишь, у него всегда был ежик?

— Конечно.

— Так вот, теперь ежика нет.

— А что есть? — еще одна конфета исчезла за щекой Наташки.

— Шевелюра, как у молодого Бандераса. Ну, разве что немного короче.

— Да ну на!

— Ага. Я потому и удивилась, что Димка так изменился, и не сдержалась. А вообще, он за столом сидел. Может, у него там пузо, как два арбуза! И ноги покривели. Очень бы хотелось!

— Ой, что-то мне в это слабо верится, Машка, — усомнилась Феякина, и я с ней вынужденно согласилась.

— Феечка, да какая разница. Главное ведь, что я для него, как пыль! Понимаешь? В первый раз он меня видит! А мы ведь с ним четыре года вместе сидели. Я еще не забыла, как он мне карандаши точил. Вот как такое может быть, а? Не пойму.

Наташка помялась, но все-таки сказала:

— Слушай, Малина, а насчет их родства с Мамлеевым ты уже подумала? Может, это из-за Кирилла? Слухи-то ведь наверняка дошли.

— Подумала, — призналась, — но верить в это не хочу. А если даже и так — пошли они все! Малинки — мои!

— Вот да! Задом наперед и в глубокую «Ж»! И Гордеев туда же!

— И Гордеев!

Мы допили кофе, съели конфеты и на прощание чмокнулись в щеки.

Все-таки хорошо, что у меня есть Феечка!

* * *

Важный звонок застал уже дома. Я только-только забрала детей из детского сада и вошла в квартиру, Лешка и Дашка вовсю трещали о том, как прошел их день, привычно толкались возле меня и спорили, когда в сумке отозвался телефон.

Неизвестный номер. Вот не люблю на подобные звонки отвечать, но в голову пришла мысль: а вдруг беспокоят с прошлой работы? Нет, ну мало ли? А вдруг кто-то важный? А вдруг что-то срочное? А вдруг кто-то умирает, а я тут стою и думаю, отвечать или не отвечать!

Оказалось, что действительно с работы, вот только не с прошлой, а с будущей.