Дарья Калинина. Зимний вечер в прорубиСыщицы-любительницы Мариша и Инна - 22
ГЛАВА 1
— Да нет, ты себе даже представить не можешь, какая это скотина! Это просто невообразимо! Мариша на всякий случай немного отодвинула трубку от своего уха, справедливо опасаясь, что иначе к окончанию разговора просто оглохнет. А ведь звонила не свекровь, которой, кстати говоря, у Мариши и не было, что несколько примиряло Маришу с существованием самого Маришиного мужа. Нет, звонила ее хорошая подруга Оля, с которой они вместе учились в университете. Правда, на разных отделениях. Мариша на английском, Оля — на романо-германском отделении. После университета они продолжали дружить. Но вот три года назад или чуть больше Оля вышла замуж и уехала жить в ближайшее зарубежье, а именно — в Финляндию. Все же это лучше, чем ничего, как считала сама Оля. — Нет, но ты-то как женщина женщину должна меня понять! — продолжала вопить трубка. — Это же невозможно каждый божий день видеть это чудовище рядом с собой! НЕ-ВОЗ-МОЖ-НО! Мариша отодвинула трубку чуть дальше. На слышимость это никак не влияло. Резкий, как у сойки, голос Оли разносился по всей квартире. Голос определенно был слабым местом Оли. И когда она злилась, находиться рядом с ней было действительно невозможно. А так Оля была симпатичной брюнеткой с гладкими темными волосами и слегка скуластым лицом, доставшимся ей от отца-татарина. Правда, походка у Оли была несколько утиной. Глядя на спешащую куда-то подругу, Мариша неизменно вспоминала бессмертного Чарли Чаплина. Для полного сходства не хватало только котелка и усов щеточкой. — И я не намерена терпеть выходки этого животного и дальше! — закончила Оля и спросила: — Ты как думаешь, я права? Услышав, что обличительный монолог подошел к концу и Оля, судя по всему, выдохлась, Мариша поднесла трубку к уху и быстро ответила: — Если он так уж тебе надоел, отдай его в хорошие руки! — Кого? — удивилась Оля. — Ну это животное, которое тебя так изводит! — ответила Мариша. — Не помню, кот у тебя, что ли? В трубке раздалось какое-то хлюпанье и сопение. Мариша уже даже начала волноваться, что связь прервется, как вдруг Оля спросила: — Ты что, меня совсем не слушала? — Почему? — заторопилась Мариша. — Конечно, слушала! Ты говорила о каком-то надоедливом животном! Так? — Я тебе о муже своем уже битых полчаса твержу! Ты забыла, что я замуж вышла? — почему-то обиделась Оля. — О муже говорю, а не о коте! Нету у меня кота. У меня на кошачью шерсть аллергия! Ты что — и этого не помнишь? — Прекрасно помню! — заверила ее Мариша. — Поэтому я и удивилась, что ты завела себе домашнее животное. — Да никого я себе не заводила! — взвыла Оля. — До того ли мне! Я же учусь, а еще по вечерам подрабатываю на этих проклятых паромах, глаза бы мои их никогда в жизни не видели! Пятьсот евро в месяц, а каждый день нужно часа три на эту работу угробить. Пока до терминала доберешься, пока переоденешься, пока отметишься, потом уборка на самом пароме, а потом все в обратном порядке. Да еще Паша на мне чугунной гирей висит. То ему постирай, то бутерброд сделай, то рубашку погладь, то галстук найди. Ни минуты покоя от него нет! Кретин! — Но он же работает, — попыталась возразить Мариша. — Деньги в дом приносит. — Я тебя умоляю! — завопила Оля. — Разве это деньги? В вашей России, да, эти жалкие гроши могут считаться деньгами. Три тысячи евро! Это только для России прилично или там для Индии. |
