Антарктида между тем тоже юбилей отмечала. Рекордный для этой точки мороз ей выжать не удалось – 28 августа было «лишь» восемьдесят пять градусов. Зато в августе – сентябре крайне низкие температуры держались рекордное для Востока время – почти двадцать дней. И ветром тоже «порадовала» Антарктида: за двадцать пять лет впервые тут наблюдался штормовой ветер – двадцать семь метров в секунду! К счастью, мороз и ветер тут действуют не сообща. При больших морозах наблюдается штиль. Но и тридцать три градуса в сильный ветер – это не лучше самых низких температур. Из дневника А.М.: «При шторме сидели как тараканы по щелям. Мне как раз „повезло“ – дежурил на камбузе. Надо было напилить снегу, натаскать керосину, а я в очках».

Как уберечься от холода, если все-таки надо обязательно выходить из-под крыши? «Спасает каэшка – теплая куртка с меховым капюшоном. Спасают унты. На голове – подшлемник, дышать надо через двойной оборот шарфа. Часто моргаешь, иначе смерзаются веки. Тут легко убедиться – природа не зря оставляет мужчинам растительность на лице: борода и усы помогают в мороз… В тепло первыми просятся ноги. Не чувствуешь ног – скорее к печке, к горячему чаю. Но не бегом, при сильном морозе бежишь как в безвоздушном пространстве».

Можно ли привыкнуть к таким холодам? Амундсен утверждал, что нет. Однако опыт многих полярников говорит об обратном. Привыкают люди и к холодам. Из дневника А.М.: «Погода уже теплая. Всего шестьдесят градусов. Я не пользуюсь унтами, хожу в валенках, даже если надо работать на воздухе более часа. А Головин вчера в одних трусах „пугал Антарктиду“».

Болели? Общее мнение: легко отделались. Начальнику станции много мучений доставил поврежденный палец правой руки. Палец долго, но неуспешно лечили, и пришлось его все-таки ампутировать. Других серьезных болезней не наблюдалось. К врачу обращались по поводу миозитов, бронхитов, радикулитов. Но это – «семечки» для зимовки столь необычной.

Чем объясняется это благополучие? Ведь людям, как никогда ранее на Востоке, приходилось много работать на воздухе! Врач Геннадий Баранов: «Ну, во-первых, в Антарктиду отбираются люди крепкие и здоровые. Во-вторых, опыт двух пострадавших многому научил. И в-третьих, встряска этой зимовки, возможно, как на войне, пробуждала защитные силы организма. Бывали случаи, мне казалось: заболеют, обязательно заболеют… Нет, проносило». Ни единого разу не заболел, не обращался к врачу якутянин-магнитолог Михаил Гусев. Привычка к холоду? Может быть. Но возможно, дело в другом: Михаил Гусев – спортсмен, гимнаст. Здоровье его на Востоке – не лучшая ли агитация укреплять себя спортом!

Все на зимовке страдали расстройством сна. Это всегда тут бывало в полярную ночь. В этот раз положение усугублялось отсутствием четкого ритма работы. «Многое делать пришлось авральным порядком, а потом отсыпались». Нервное напряжение было очень высоким, «к октябрю истощили запас транквилизаторов». И запись в дневнике Аркадия Максимова в этом смысле красноречива: «Ночь до крайности всех измотала. Психологическое напряжение достигло предела, прямо ощущается взрывоопасная ситуация… Одному из наших стали мерещиться „гуманоиды“. Это они-де шлют нам напасти. Мы не на шутку встревожились. Но с появлением солнца „гуманоиды“ улетучились. Сон постепенно у всех наладился».

В этих суровых буднях были, конечно, светлые дни и часы. 22 июня, у полярной ночи на полпути и как раз в середине зимовки, отмечается в Антарктиде «День перевала». Все станции, как журавли ночью, перекликаются по радио, поздравляют друг друга. Теперь дело пойдет к теплу и свету, подъем на гору завершился, теперь будет с каждым днем легче, а там, глядишь, – и домой.