Помнится, в тот, юбилейный для всей огромной страны, готовившейся отмечать пятидесятилетие революции, год он тоже ехал куда-то по Москве, только, в отличие от сегодняшнего Выхода, не на «Икарусе», а на задрипанном не то «пазике», не то «ЛИАЗе», и причем, в отличие от сегодняшнего Выхода, времени тогда у него было куда больше… почти сутки бездеятельного интервала образовывались… Конечно, можно было бы прыгнуть к себе, в свое время, чтобы потом вернуться, когда надо, и, может быть, он именно так и поступил бы в конце концов, но в автобусе он наткнулся на чей-то пристальный взгляд. Умение ловить на себе внимательные взгляды со стороны было развито у него достаточно хорошо и не раз спасало его… особенно во время Выходов в тридцатые и сороковые годы, когда в стране было так развито увлечение охотой на иностранных шпионов и доморощенных вредителей… но на этот раз взгляд принадлежал явно не профессиональному шпику и не охотнику на шпионов, и даже не излишне бдительному гражданину, начитавшемуся книг о майоре Пронине — в этом он уже тоже разбирался очень хорошо. Внимательно смотрела на него гражданка, сидевшая у самой двери с авоськой, в которой были какие-то свертки и ранние помидоры. Он искоса посмотрел на нее, и она отвернулась, но потом он снова ощутил на себе ее застенчивый взгляд. Когда взгляды их встретились в третий раз, он понял, что она интересуется им не как возможным тайным врагом, а как мужчиной, и от этого открытия почему-то сладко заныло в груди… Возможно, что это переглядывание украдкой в переполненном автобусе так ни к чему и не привело бы, но… Как сказал бы чеховский герой, «спускаясь по ступенькам автобуса, у женщины лопнула авоська» — и помидоры и свертки ссыпались на тротуар. Она беспомощно огляделась, и он, сам не зная как, очутился рядом с ней, чтобы помочь… Впервые за многие годы Наблюдения он помогал человеку, жившему за много лет до него, и пусть эта помощь была пустяковой, но она наполнила его каким-то новым чувством… уж не предчувствие ли грубого нарушения Главной Заповеди Наблюдателей это было?..

Он проводил ее до дома, где женщина жила одна в квартире, доставшейся ей от недавно умерших родителей, и она робко, словно боясь того, что он не только ей откажет, но и посмеется над ней вдобавок, попросила — именно попросила, а не пригласила — его выпить вместе с ней чашечку кофе (видимо, позаимствовав этот не Бог весть какой предлог для продолжения знакомства из кинофильмов того времени типа «Журналиста»). Почему он все-таки не посмел отказать ей, он и сам не знал… Но он на самом деле не только поднялся в ее тесную трехкомнатную квартирку, но и провел там почти сутки… Если бы не задание, которое он должен был выполнять на следующий день, то, возможно, он остался бы еще, но долг Наблюдателя в конце концов взял верх над эмоциями. Все это было слишком безумным, чтобы могло продолжаться и впредь… Он осознал это сразу же, как только расстался с ней, и, выполнив задание, благополучно отбыл в свой мир.

Потом, во время последующих Выходов, приходившихся на другие годы, он не раз вспоминал о ней, но почему-то ему всегда не хватало решимости заявиться к ней снова, чтобы узнать, как она там живет… одна ли или сошлась с кем-то?..

Вычеркивание из памяти, добровольная ампутация небольшого кусочка своей жизни — вот что это было такое…

Автобус свернул с проспекта на узкую улочку и пополз по ней, как гигантская гусеница. Через три остановки выходить, так что пора пробираться к выходу… Он убрал руку с липкого поручня, и тут по нему прямой наводкой выстрелил чей-то пристальный взгляд сбоку. Стараясь не оборачиваться слишком резко, он покосился туда и обомлел.

Это была она. Та самая женщина, с которой двадцать пять лет назад он познакомился почти на этом же месте.