|
«Свет! — крикнул Юлов, как в кошмарном сне наблюдая за Пришельцем. — Включите же свет, черт возьми!». Однако вместо того, чтобы включить в зале свет, молодой сотрудник Роберт Диспаров выстрелил в таинственного незнакомца почти в упор (потом Диспаров оправдывался перед взбешенным Юловым так: «Но вы же сами приказали стрелять, шеф!» — и на изумленное юловское «Что-о-о-о?» пояснил, что на жаргоне полицейских оперативников, из числа которых он был взят в Службу, выражение «включить свет» как раз и означает «выстрелить»), а, поскольку пистолет у него был крупного калибра, то фигуру буквально сдуло куда-то в угол, и когда все-таки включился свет, то пораженный Юлов увидел, как на полу обливается кровью обыкновенный мужчина средних лет, в черном трико в обтяжку, с рюкзаком за плечами, в черных кожаных перчатках на руках, а темным предметом и свертком, которые были у него в руках, оказались самые обыкновенные фонарик и сложенная в несколько раз сумка.
Медлить было нельзя. Пуля угодила незнакомцу в грудь, чуть выше сердца, и кровь хлестала у него фонтаном из раны, которую он старался зажать слабеющей рукой. Юлов встал перед раненым на колени, словно собираясь просить у него прощения. С первого же взгляда ему стало ясно, что довезти Пришельца в больницу они уже не успеют, а подручных медицинских средств явно недостаточно, чтобы спасти человека при подобном ранении. Оставалось только попробовать вытянуть хоть какую-нибудь информацию из этого человека, прежде чем он испустит дух. — Аудио-комп! — крикнул не оборачиваясь Юлов своим людям, окружившим раненого плотным кольцом. — И кардиостимулятор! Кто-то вложил в его руку прибор, другой воткнул в руку раненому длинную иглу синей ампулы и сдавил ампулу пальцами. Человек в трико глубоко вздохнул и приоткрыл глаза. Юлов щелкнул кнопкой включения записи. — Как вы узнали о приборе? — спросил он, стараясь говорить раздельно и отчетливо. Раненый булькнул неразборчиво. Потом еще раз. И еще… — Вадим, — наконец, удалось разобрать Юлову бульканье раненого. Алаинов лихорадочно пощелкал перчаткой джойстика, глядя в экранчик своего комп-браслета. — Среди сотрудников лаборатории никого с таким именем нет, — доложил торопливо он. Всё было ясно. Раненый опять стал закрывать глаза. Дыхание его учащалось и становилось с каждым вдохом хриплым, как у туберкулезника. Юлов повернулся к своим: — Укол! — приказал он. — Повторите, иначе он уйдет!.. Сотрудник, у которого была аптечка, растерянно похлопал ресницами: — Он же не выдержит, шеф! — Я сказал — укол!!! — рявкнул Юлов. — Да не в руку, а в сердце, болван! Игла впилась в грудь раненого. Тот выгнулся дугой от боли и открыл глаза. — Не бойтесь, — быстро проговорил Юлов, наклоняясь почти к самому лицу человека в трико. — Вы не умрете. Мы доставим вас в больницу… Скажите только, кто еще работает вместе с вами в этом времени. Губы человека шевельнулись. — Ру… — просипел он, закатывая глаза. — Кто? — переспросил Юлов. — Ру… — повторил снова раненый. И явно нечеловеческим усилием сумел-таки договорить до конца: — Ружина… Глаза его закатились, и голова безвольно откинулась на пластиковый пол. Он был мертв. Юлов обвел ничего не видящим взглядом своих людей. — Обыщите его, — приказал он. И повернулся к Алаинову: — Коля, — сказал он тихо. — Бери столько людей, сколько нужно, задействуй все каналы, но к утру я должен знать, чту он имел в виду, — он опустил взгляд на труп неизвестного. |
