— Старший медицинский эксперт Мойра Кроссли, — торопливо представилась она. — Пожалуйста, наблюдайте. Но только наденьте халат и не мешайте.

— Безусловно.

Она перенесла свое внимание на обрубок ноги на столе и при работающей камере начала общее обследование. Первым следовало описание. Кроссли осмотрела конец кости и отметила, что отделение конечности было крайне жестоким, осуществлялось тупым инструментом с тяжелым лезвием, после которого остались отметины и осколки. По-видимому, несколько таких ударов — не меньше шести, судя по отметинам на большой и малой берцовых костях, — отделили часть ноги от остального тела приблизительно в двух дюймах над голеностопным суставом. Морские организмы пожрали плоть над суставом, оставив только кость. Но ниже этого плоть, защищенная кроссовкой, сохранилась. Она сильно распухла и вылезала наружу. Колонии крохотных морских организмов все еще цеплялись к сырой плоти — черви, амфиподы, личинки раков, морская вошь. Плоть была поедена, и Кроссли видела отверстия, в которые пролезли существа покрупнее.

— Пол, принеси мне контейнер с этанолом для образцов.

Пол приволок контейнер, и она с помощью пинцета осторожно извлекла столько образцов, сколько смогла найти, и опустила их в раствор для последующего обследования.

— Позвольте задать вопрос, — раздался бесстрастный голос у нее за спиной.

Кроссли почувствовала укол раздражения.

— Да?

— С какой стороны наносились удары?

«Хороший вопрос». Она еще раз осмотрела обрубок:

— Удары наносились сверху, по правой передней стороне ноги, беспорядочно, под углом приблизительно от сорока до семидесяти градусов к горизонтали.

— Спасибо.

Начальник полиции Перельман тоже надел халат и подошел, чтобы наблюдать за осмотром. Кроссли порадовалась этому. Ей нравилось работать с ним, и она надеялась, что он будет полезен — сдержит чумной налет других следователей, не говоря уже о прессе.

Кроссли продолжила общее обследование по протоколу. Когда оно было закончено, пришло время снимать кроссовку, анатомировать обрубок и отбирать образцы для токсикологического и гистологического анализов.

— Можно еще вопрос? — раздался медовый голос.

— Что?

— Есть ли способ определить, подвергалась ли предварительно плоть замораживанию?

Этот вопрос удивил Кроссли. Подобный тест не приходил ей в голову, но, поразмыслив, она решила, что его, вероятно, следует сделать.

— Да, этот тест можно провести, и я сделаю такой запрос в гистологическую лабораторию. — Она повернулась к Полу. — Ножницы.

Пол подал ей ножницы, и она принялась срезать кроссовку.

— Прошу прощения, — снова вмешался голос, — но, если позволите, я бы хотел получить эту обувь как вещественное доказательство, когда вы закончите.

— Нет.

Она продолжила работать ножницами. Плоть из кроссовки ниже лодыжки расширялась, как перенадутый воздушный шарик.

Щелкали ножницы. Серая и розовая плоть опасно разбухала. Кожа двигалась, как живая.

Щелкали ножницы…

И тут, словно взрыв какой-то гнили, изнутри выпрыгнуло существо. Это была миксина, самый дьявольский из кошмаров. Из-за неожиданного сброса давления струя миксиновой слизи брызнула на грудь и лицо Пола, на его бороду. Техник пронзительно вскрикнул и отпрыгнул назад, закрывая лицо ладонями, а миксина упала на пол, извиваясь и разбрызгивая слизь из своих желез, и поползла к центру комнаты.

— О господи, нет! — вскрикнула Кроссли, когда Пол, ослепленный, врезался в длинную каталку, на которой стояли обрубки.