«Холодный. Старый холодный француз…» — так она про себя всегда называла отца. Такой отчужденный, такой недосягаемый, такой неласковый. Отец никогда не любил ее — так она всегда думала. И все же сердце ее сжалось от боли.

Она услышала, как Эфраим, шаркая ногами, вошел в комнату.

— Как это произошло? — спросила она, с беспомощным видом оборачиваясь к нему.

Эфраим пытался сдержать слезы.

— Это сердце. Он позвал меня, а когда я прибежал, он держался за грудь. Потом он упал на подушку и… отошел, мисс Жасмина.

— По крайней мере он долго не мучился, — сказала она охрипшим голосом, комкая в руках мокрый от слез платок. — Доктор всегда говорил, что у него слабое сердце…

Эфраим вдруг забеспокоился:

— Да, мисс Жасмина, ваш батюшка долго не страдал. — И, несмотря на хромоту, Эфраим поспешно вышел из комнаты.

Через три дня, отслужив заупокойный молебен, Пьера Дюброка похоронили на кладбище Натчеза. Отпевал его отец Гриньон из церкви святой Марии. Было сырое хмурое утро; влажный воздух благоухал запахами цветов: камелий, магнолий и глициний. Жасмина стояла под сенью ветвей высокого дуба, слушая, как священник нараспев произносил слова заупокойной мессы. Ее отец был уважаемым в Натчезе серебряных дел мастером, и поэтому сегодня на отпевании присутствовали представители нескольких самых почтенных семейств города.

Жасмина была тронута тем, что память ее отца пришла почтить такая внушительная толпа людей. Но ее внимание привлекла женщина, стоящая несколько в стороне от других. Женщина была одета в черное, однако и ее платье, и ее шляпка из черного атласа, отделанные небольшими крашеными перьями и яркими блестками, выдавали дурной вкус. Ее волосы были неестественно ярко-рыжего цвета, и Жасмина могла с уверенностью сказать, что скрытые вуалью щеки женщины были нарумянены. Жасмина не могла понять, кто была эта женщина и зачем она здесь. Когда первые горсти земли застучали по крышке простого деревянного гроба, Жасмина увидела на щеках женщины слезы.

Через два дня после похорон Жасмину вызвали в контору адвоката ее отца Ричарда Гейтса, чтобы зачитать завещание отца. Эфраим отвез ее на улицу Франклина и остался дожидаться хозяйку.

Войдя в пыльный захламленный кабинет мистера Гейтса, Жасмина сразу же почувствовала запах дешевых духов и, к своему удивлению, опять увидела ту самую женщину, которая таким необъяснимым образом появилась на похоронах ее отца.

Ричард Гейтс, высокий сухопарый мужчина, тут же вскочил из-за своей конторки в знак приветствия.

— Добрый день, мисс Дюброк, — сказал он, обходя стол ей навстречу, в то время как женщина наклонила голову в сторону Жасмины и приподняла темные брови. Вежливость требовала, чтобы Жасмина ответила на приветственный кивок, прежде чем отвести адвоката в сторону и начать с ним разговор.

Первым вопросом, заданным адвокату Жасминой вполголоса, был вопрос:

— Кто эта женщина и что она здесь делает?

Гейтс явно чувствовал себя неловко. Кивнув в сторону женщины, сидящей за их спинами, он сказал:

— Мисс Дюброк, разрешите представить вам мисс Флосси ла Фьюм.

Флосси ла Фьюм! Жасмина была ошеломлена. Кто же в Натчезе не слышал об имеющей дурную славу женщине легкого поведения из района Нижнего Натчеза? Должно быть, это какая-то ошибка. Не зная, что делать дальше, Жасмина села на стул, предложенный адвокатом, и машинально кивнула Флосси. Гейтс быстро вернулся к конторке и стал что-то искать в своих бумагах. В следующий момент Жасмина узнала, что она должна была получить из имущества своего отца дом на улице Перл и Эфраима.