И лежавшая в далекой от всего этого больнице девушка сделала первый самостоятельный вдох.

    А пепел… Какой пепел? Никакого пепла вовсе и не было. Так, сплошная аллегория.

    Глава 1

    КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ СЕСТРЫ

    «Но шквалов не было. Ветер – душный, плотный, горький от дыма – дул очень сильно, однако без порывов. И валы, бурля верхушками, катились ровно. И в конце концов (неизвестно только, скоро или не очень скоро) Кирилл понял, что корабль держится и экипаж тоже держится. Такая погода была по плечу «Капитану Гранту». Он резво бежал, оставляя на склонах волн кипящий след…»

    Юноша, читавший вслух потрепанную, с крутобоким парусником на обложке книгу, внезапно замолчал и очень внимательно посмотрел на лежащую в постели девушку. Девушка была почти не видна из-за бинтов и пластырей, скрывавших ее лицо, руки и плечи. Ровное, едва слышное дыхание говорило о том, что девушка крепко спала, возможно, под воздействием снотворных средств.

    – Показалось, – прошептал юноша и хотел было продолжить свое негромкое чтение, но тут его плеча коснулась легкая рука.

    – Все читаешь?

    Юноша дернулся было, но, увидев, кто спрашивает, успокоился. Кивнул:

    – Здравствуйте, Анна Николаевна. Да, читаю вот. Мне сказали, что у нее очень глубокий сон, почти кома, но я все равно… Это воздействует на подсознание, я знаю, я уверен…

    – А что читаешь, Данила?

    – Владислав Крапивин, «Колыбельная для брата».

    – «Только детские книги читать, только детские думы лелеять», – процитировала Анна Николаевна с печальной улыбкой. – Почему такой выбор, мм, литературы, Данила?

    – Ну не «Любовника…» же «…леди Чаттерлей» ей читать! – тихо возмутился Данила. – Вы сами говорили, когда Юля очнется, нужно, чтобы она была позитивно настроена. Вот я и настраиваю. Чем еще, кроме детских книжек, настроишь? Детективы – кроваво, фантастика – бесполезно, а от любовных романов вы меня увольте, я это… не извращенец.

    Анна Николаевна улыбнулась. Затем улыбка на ее лице сменилась озабоченностью. Она подошла к кровати, на которой лежала больная, и спросила, внимательно вглядываясь в бинты:

    – Никаких изменений не было?

    – Нет, я бы заметил, – сказал Данила.

    – Мысленно вызывать пробовал?

    – Каждую четверть часа. Молчит. Так, ну словно, словно никогда не была телепаткой.

    – Но разум остался, ты чувствуешь?

    – Конечно! Анна Николаевна, она лежит и все понимает! Только ответить не может. Ей… ей очень плохо.

    Анна Николаевна снова коснулась плеча Данилы:

    – Ладно, юноша, ты не унывай. Нет еще на свете такой магии, которая с этой бедой не справилась бы.

    Анна Николаевна проделала над кроватью несколько замысловатых пассов, от которых в воздухе разлилось голубоватое свечение. Засветился и пол под кроватью – теперь стало видно, что кровать стоит, окруженная защитной пентаграммой и каббалистическими знаками высшего ранга. В воздухе запахло благовониями и немного озоном – как бывает после грозы. С пальцев Анны Николаевны, потрескивая, скатилось несколько маленьких ярко-оранжевых шариков.