— Тон ваш не слишком приветлив. Возможно, виной тому служит моя настойчивость?

— Настойчивость?

— Или вы хотите назвать ее назойливость?

— Не знаю, но прошу вас сказать мне прямо: вы хотите мне что-либо сообщить или, наоборот, хотите меня о чем-то спросить?

Она не предложила мне войти в комнату, и мы продолжали разговор, стоя на лестничной площадке.

— Вы абсолютно правы относительно Кэрью. Я был в морге и осмотрел его. Он выглядит довольно прилично. Его лицо совсем не затронуто.

— Да? А остальная часть тела?

— Она выглядит не так хорошо. Кэрью попал в основательную переделку.

— Очень жаль. И что же?

— Я хотел бы у вас кое-что уточнить.

— А именно?

— Тот полисмен, который пришел к вам в дом и сообщил о гибели Сэмми, что, собственно, вам сказал? Он сам, своими глазами видел Сэмми покидающим ваш дом, или его уход видели другие?

— Для чего вам это? — спросила Джанина после долгой паузы.

— Видите ли, Джанина, я являюсь одним из тех людей, которые сами любят задавать вопросы. Нет сомнений в том, что в свое время вы узнаете все, а пока скажите то, что мне нужно знать. Сказал ли полисмен, что он лично видел Сэмми выходящего из вашего дома?

— Я не могу точно припомнить, что и как именно он сказал. Зачем это мне? Вы сами должны понимать, что не существует таких причин, по которым я могла бы быть особенно заинтересована в вашем друге Кэрью.

— Разве? Что ж, он был просто… просто очередным посетителем?

Она слегка покраснела.

— Что вы подразумеваете под этим?

— То, что вы сами пожелаете. Хорошо. Итак, вы не были особенно заинтересованы в Кэрью. Но все же попробуйте припомнить слова полисмена.

— В этом я уж совсем не заинтересована. — Ее тон приобрел нагловатый оттенок.

— Не ошибаетесь ли вы?

— Это мое личное дело: желать или не желать припоминать не интересующие меня подробности.

— И, тем не менее, вы вспомните, — сказал я, взглянув на нее.

Она закурила сигарету, которая была в ее руке, и глубоко затянулась.

— Я не думаю, что полисмен сказал, что он сам видел Сэмми выходящим из дома. Я думаю, что он сказал, что Сэмми был замечен каким-то другим джентльменом, который и видел, как Сэмми был убит взрывом авиабомбы на площади.

Все это Джанина проговорила медленно, как бы силясь припомнить все эти подробности.

— Благодарю вас, Джанина. Это именно то, что мне хотелось бы знать.

— Хорошо! Я вам сообщила. Теперь и я хочу задать вам вопросы.

— Если смогу, то с удовольствием на них отвечу.

— Почему вы сказали, что Кэрью, быть может, был «очередным посетителем»? Как могло это прийти вам в голову?

— Не знаю, но через минуту, возможно, я буду в состоянии ответить вам.

— Не понимаю.

— Сейчас, надеюсь, поймете. Скажите, не знакомы ли вы с молодым человеком, который имеет обыкновение пудрить лицо и выглядит подобно карандашу для губ? Он довольно высок, его лицо тонкое и белое, волосы черные и гладкие. Знаете такого?

— Не могу припомнить.

— Не очень давно он мне сообщил, что этим вечером видел вас с Кэрью в баре «Пучок перьев» и видел, как вы вместе ушли оттуда.

— Чепуха какая-то.

— Разумеется, все это невозможно, так как Кэрью был уже задолго до этого убит. Но постарайтесь припомнить этого молодого человека. Видели ли вы его когда-либо там, в баре, или в каком-то ином месте?

— Никого похожего не помню, но, во всяком случае, он бессовестный лгун.