— Это так, Фриби. Что нового?

— Меня беспокоит все это дело.

— Что же вас беспокоит, Фриби? Не делает ли наша очаровательная миссис Бетина то, чего мы от нее не ожидали, или то, чего мы не желали бы?

— Она вообще ничего не делает. Это-то и беспокоит меня. Эта женщина должна чего-то опасаться, чего-то бояться. Она должна пытаться найти какой-то выход: искать связь со своими друзьями, или просто попробовать исчезнуть. Не правда ли? Так вот, она ничего не делает. Ровным счетом ничего. Она преспокойно живет в своей квартире. Никто у нее не бывает. Иногда она выходит из дома в ближайшие магазины за покупками. И все. Она ведет себя, как обычная нормальная женщина, и нет никаких признаков того, что ее что-либо тревожит или что она к чему-то готовится. Вот все, что я считаю нужным сообщить вам.

— Что ж, все правильно, Фриби, — сказал я. — Вы должны учесть, что имеете дело с весьма неглупой особой. Могу вам с уверенностью сказать, что она превосходно осведомлена о том, что вы заняты слежкой за ней. Можете в этом не сомневаться. Ее задача как раз и состоит в том, чтобы держать вас прикованным к своей персоне, всецело занять вас наблюдением за ее действиями. Она рассчитывает на то, что, пока мы концентрируем все внимание на ней, мы не станем обращать внимания на что-нибудь или кого-то еще. В этом все дело.

— Ясно. Выходит…

— Выходит, что задача ваша трудна и опасна. Продолжайте наблюдать и будьте крайне осторожны. Сегодня вечером, как обычно, обязательно позвоните мне. Возможно, мы изменим план действий.

— Хорошо, мистер Келлс.

Я принялся вновь за «Таймс», но новый звонок, из холла на этот раз, заставил меня опять снять трубку. Голос портье предупредил, что ко мне направляется какой-то незнакомый мужчина.

Это был один из специальных посланцев Старика!

Он вручил мне запечатанный конверт, я расписался в его получении и угостил его виски.

Когда он ушел, я поспешил устроиться у окна и вскрыл конверт.

Первое увеличение представляло собой письмо. Оно было написано от руки. При первом взгляде на почерк я почувствовал, как мое сердце забилось сильнее. Это было подлинное письмо Коллинса, агента, с которым я провернул два-три дела в начале войны. Год тому назад Коллинс был направлен нашей Службой во Францию и ушел там в глубокое подполье. С тех пор о нем ничего не было слышно, и мы опасались, что, несмотря на всю его опытность, он мог быть раскрыт и уничтожен.

В письме кратко говорилось, что приложенные к нему документы являются фотокопиями с секретных немецких документов, скопированных лицом, работавшим вместе с Коллинсом. Это лицо выполняло роль связующего звена между Коллинсом и французским Сопротивлением и заслуживает абсолютного доверия. Далее в письме говорилось, что один из прилагаемых фотодокументов содержит список сотрудников секции гиммлеровского отдела Внешней службы, уже размещенной в Лондоне. В этом списке названы те имена, под которыми они будут действовать в Англии. В одном случае известно и настоящее имя агента, которое и вписано в список, там же приводится и один из ставших известным личных адресов. Кроме того, дается краткое описание внешних примет всех участников секции.

Я бросил нетерпеливый взгляд на список и сразу обнаружил, что Бетина Бейл была ни кто иная, как фройлен Лейзл Эрнст. Описания всех сотрудников этой банды были кратки, но настолько точны и выразительны, что я тотчас же распознал среди них и голубоглазую «тетушку», и Великого Равалло, и бледнолицего парня, своевременно мною уничтоженного, носившего, оказывается, имя Стенли Боткинса. В списке было описание знакомой мне «картинно-красивой» леди, которую я встречал у Бетины, и еще трех мужчин, о которых я до сих пор ничего не знал. Кто были эти трое? Встречал ли я кого-либо из них? Какую роль они играли в секции — руководящую или исполнительную? Все это еще, предстояло выяснить.