Старик что-то промычал и затем сказал:

— Хорошо. Можете считать, что с этим все улажено. Я пришлю их прямо к вам. Но когда?

На минуту я задумался, а затем сказал:

— Днем я намерен немного отдохнуть. Совершу небольшую прогулку и поиграю в гольф. Играя в гольф, я лучше соображаю. Вернусь в Лондон после полудня. Хотелось бы увидеть парня около шести, я буду у себя. Женщина же пускай встретится со мной в десять часов в Гей Сиксти Клаб.

— Это все? — спросил Старик.

— Да. Благодарю вас.

В тот же момент в трубке послышался щелчок размыкаемой цепи. Старик не любил попусту тратить слова.

Немного побродив по улицам, я направился в гараж, завел мотор и двинулся в Суррей, расположенный к югу от Лондона. Местность там чудесная.

Около двенадцати часов я проехал Доркинг и направил машину в Вичворт Голф Кос, где находилась превосходная площадка для игры в гольф.

За год до войны мне приходилось там часто бывать с Сэмми, с которым мы подолгу играли.

На этот раз площадка была пустой и выглядела заброшенной. Выйдя из машины, я принялся бродить по площадке, припоминая шутки и веселые, забавные истории, которые любил рассказывать Сэмми.

Был прекрасный солнечный день, освежаемый легким, прохладным бризом.

Я уселся на небольшую, низенькую скамейку, зажег сигарету и почему-то вспомнил одну ночь, когда я и Сэмми на несколько часов были лишены сна, на который мы тогда имели бесспорное право. Это было в Фореле, на побережье Па-де-Кале, в первый год войны. Среди ночи я был разбужен страшными проклятиями, вырывавшимися из уст всегда достаточно корректного Сэмми. При тусклом освещении барака нашей части я увидел Сэмми в расстегнутом обер-лейтенантском мундире с высоким воротником, с кровоточащей, как у подрезанной свиньи, раной на щеке. Пока я продирал глаза, Сэмми подбирал самые нелестные выражения и ругательства по отношению к «маки» и к нашей английской секретной службе, которую мы называли бригадой плаща и кинжала по защите Па-де-Кале. Как выяснилось, Сэмми натолкнулся на пробиравшегося мимо нашего барака, по-видимому, в сторону электростанции, «маки». Сэмми пытался проследить его, но тот заметил это, ловко напал на него и пытался задушить. Сэмми удалось справиться с парнем, однако при этом его физиономия пострадала и теперь он просил меня в чем-то помочь ему. Оказалось, что моя помощь ему понадобилась только для того, чтобы погрузить находившегося в бессознательной состоянии «маки» на тележку, прикрыть его толстым слоем навоза и отвезти к дверям начальника караульной службы нашей части. Все это мы проделали быстро и аккуратно. Весь следующий день мы наслаждались рассказами, полными вранья и ставшими к вечеру почти фантастическими, о загадочном происшествии. Военно-следственному отделу вскоре удалось установить намерение «маки», собиравшегося вывести из строя электростанцию: в этом он сам должно быть признался. Но тот же «маки» оказался совершенно не в состоянии сколько-нибудь правдоподобно объяснить свое появление у дверей самого начальника охраны лагеря в тачке под кучкой навоза.

Я невольно улыбнулся при этом воспоминании и поднял голову.

Где-то слева послышался шум шагов по гравию. По дорожке шла женщина.

Мои глаза расширились от восхищения. Действительно, это был персик. Да. Первый сорт. Около 32 или 33 лет. Тонкая, стройная, превосходно сложенная. Мягкая, гибкая походка. Брюнетка. Судя по внешности, красавица принадлежала к аристократическим кругам столицы.