Гелвада находился с правой стороны Равалло, я — с левой.

— Куда? — спросил Гелвада.

— Прямо по аллее, — сказал я. — Там мой коттедж. Это недалеко.

— Отлично, — сказал Гелвада. — Пошли. — Мы тронулись в путь.

Великий Равалло двигался между нами все с той же театральной непринужденностью, мало, казалось, обращая внимание на дуло «маузера», изредка подталкивающее его в бок, и на тонкое лезвие ножа, которым играл Гелвада, шагая рядом с ним.

Ночная темнота была достаточна, чтобы успокоить мои опасения относительно «тетушки». Нашу процессию можно было разглядеть, только с очень близкого расстояния. На пустынных улочках, однако, мы вообще никого не встретили в этот поздний час.

Гелвада, продолжая поигрывать своим ножом, что-то напевал себе под нос и выглядел вполне счастливым. Вероятно, он предвкушал приятное времяпрепровождение с Равалло в коттедже.

Мы подошли к коттеджу, прошли через сад и вошли в дом через оставленную мной незапертой дверь.

Включив свой электрический фонарик, я указал дорогу в маленькую комнату. Там я попросил Гелваду затемнить окно, и он проделал это самым простым и естественным образом: снял пиджак с Равалло и повесил его на окно.

Равалло стоял в рубахе в центре пустой комнаты с выражением досады на своем упитанном лице. Однако, к этому выражению примешивалось теперь еще что-то, мерцавшее в его жестких глазах.

Я вынул из кармана приготовленную веревку и, передавая ее Гелваде, сказал:

— Свяжите его.

Гелвада взял шнур и подошел к Равалло. Тот презрительно пожал плечами и сказал:

— Что вы ждете от меня? Какую информацию вы ожидаете получить? Заранее вам скажу, что я ничего не знаю. Я недостаточно значительное лицо для того, чтобы знать многое.

Я и Гелвада молчали.

Равалло поднес руки к своему лицу, на секунду прикрыв его, и затем устало опустил их, глядя на Гелваду, который стоял перед ним с хищной улыбкой на лице.

Эрни определенно предвкушал удовольствие от допроса немца.

— Свяжите его, — повторил я, — и используйте его носовой платок для кляпа, если понадобится. Шум не очень желателен, да не забудьте обыскать нашего друга.

Бельгиец усмехнулся.

— Разумеется, — сказал он и принялся за Равалло. С большим искусством он связал ему кисти рук и лодыжки.

Сунув револьвер в карман, я осмотрел при помощи фонарика соседние помещения. В одном из них я нашел деревянный ящик и притащил его в комнату с высоким окном.

Стоя рядом с Равалло, я чувствовал на себе косой и внимательный взгляд Гелвады. Несомненно, бельгиец пытался понять, как далеко я собрался зайти: решил ли я действительно заняться делом и поручить ему добыть информацию у этого немца, или просто занимаюсь запугиванием и блефом.

Нет, блеф для меня отпадал. Этот вопрос мною был уже решен. Я достаточно видел, как немцы и японцы расправляются с людьми, чтобы беспокоиться о здоровье их агента, добывая у него важную информацию. Я прекрасно знал и то, что проделал бы со мной этот немец, если бы был на моем месте, поэтому соображения гуманизма меня мало беспокоили. Для меня был важен вопрос о том, как много знал этот немец, насколько значительна роль, которую он играл во всем этом деле. Я был уверен в том, что эта роль была далеко немаловажной. Помимо того, что он безусловно был участником допроса и убийства Сэмми, что дало ему возможность имитации голоса Сэмми в беседе с мисс Кэрью, он несомненно является и имитатором моего собственного голоса. Кто же, как не он, телефонировал Элисон Фредерикс и от моего имени предложил ей прибыть на Нюмер-стрит? Элисон ни за что на свете не отправилась бы туда, если бы не была уверена в том, что с ней разговаривал именно я. Если бы у нее возникли какие-либо сомнения, она непременно позвонила бы мне.