— Это я уже знаю.

— Она достаточно быстро и ловко выскользнула из моего поля зрения. Надо постараться не упустить ее и на этот раз… А в том, что Равалло перешел в преисподнюю, есть и одна неплохая сторона…

— Вы так думаете?.. Но если она и есть, то я ее не вижу. Что ж здесь может быть хорошего, мистер Келлс?

— Сегодня факт исчезновения Равалло станет известным и администрации кинотеатра, и «тетушке», а затем уже и местной полиции, что, впрочем, нас не касается. Так вот, «тетушка» задумается, что за чертовщина могла случиться с Равалло, куда он мог деваться? За помощью в полицию она, разумеется, не обратится, но зато сама предпримет все доступные ей меры, чтобы разыскать своего ценного сотрудника. Она будет метаться во все стороны, и, конечно, чутье подскажет ей в конце концов мысль о том, что Равалло нами раскрыт и ликвидирован. Все это в определенной степени облегчит вам ее выслеживание.

— Согласен.

— Но дело еще вот в чем. Она обязательно что-то предпримет или куда-то направится. Ваша задача — проникнуть в смысл ее действий. Вы понимаете?

— Да, постараюсь. Как будто все ясно, и думаю, что вы абсолютно правы. А с этим, — кивнул он в сторону Равалло, — я справлюсь за полчаса. Только очень досадно… Если бы знать, то я бы его сам…

— Ничего, Эрни. У вас еще будет шанс кое-кого из них прирезать, если, конечно, они не сделают этого первыми.

— Этого удовольствия постараюсь им не доставить.

— Будем надеяться. Итак, до свидания. Приведите все здесь в порядок, отдохните и осторожно принимайтесь за «тетушку».

Я дал ему подробное описание наружности голубоглазой леди.

— Как я смогу установить контакт с вами? — спросил он.

— Все, как раньше: звоните мне на квартиру, если не застанете, передайте информацию портье. Все они об этом предупреждены.

— Ясно. До свидания.

Я вышел на улицу. Дождь лил в полную силу, и было совершенно темно, но для нашей работы эту погоду следовало признать распрекрасной.

Втянув голову в воротник пиджака, я быстро зашагал к центру Боллинга, думая о том, что удача улыбается не всякому и не каждый день.

В Лондон я вернулся незадолго до рассвета. Поставив машину в гараж, я разыскал дежурного ночного портье. Оказалось, что никто мне не звонил, никто не пытался установить со мной контакт, никто не спрашивал обо мне. Все выглядело так спокойно и благопристойно, что я чувствовал себя явно не в своей тарелке.

Я прошел к себе, принял горячий и холодный душ, переоделся и принялся за виски с содовой. Я чувствовал себя так, как если бы я вертелся в замкнутом круге и ни за что не мог уцепиться.

Все в этом деле шло не так, как я мог бы предположить. На этот раз даже действия Сэмми представлялись мне неясными. Долгое время совместной работы сделало нас очень восприимчивыми к мыслям друг друга. Сэмми мог делать нечто неопределенное, нечто, что могло казаться странным, неясным и даже несуразным, но всегда при этом он имел совершенно определенную мысль, которую я подхватывал. И только в этом деле я оказался бессильным распознать определенную линию его поведения, не мог проникнуться его мыслями.

В нашем деле, разумеется, часто приходится действовать наощупь, наугад, и критерием правильности выбранного пути может служить только успех или неуспех операции.

Я допускаю, что Сэмми действовал интуитивно и хотел проверить свои догадки, поэтому до поры до времени никого не посвящал в свои планы, но результат его тактики в данном деле был явно плачевным: его нет в живых, а у меня в руках тонкая ниточка — Джанина.

Я выпил еще с полстакана виски с содовой, закурил и попытался собрать воедино все известное мне об этой девушке: расторопна, находчива, умна и очень красива — хорошие задатки для женщины ее профессии.