Полковник, мрачно взглянув на Морица и Анжелику, сложил руки на груди и несколько раз прошелся по комнате – ему надо было на что-то решиться. Остановившись, наконец, перед женой, суетившейся вокруг Анжелики, он довольно сурово обратился к дочери с вопросом:

– Какое же отношение твой глупый сон имеет к графу?

Анжелика, вскочив, в слезах бросилась к ногам отца. Покрывая его руки поцелуями, девушка едва слышно проговорила:

– Папенька! Милый папенька! Эти ужасные глаза были глазами графа, а его призрачная рука заключала меня в огненные круги! Но голос, чудный голос, раздавшийся из глубины прекрасного дерева, принадлежал Морицу! Моему Морицу!

– Твоему Морицу? – вскрикнул полковник и отступил на шаг, так что Анжелика чуть не упала на пол. – Вот оно что! – продолжал он мрачно. – Воображение, детские фантазии! Старания любящего отца и искренняя любовь благородного человека принесены в жертву подобным глупостям!

Вновь пройдясь по комнате, он обратился к Морицу уже спокойнее:

– Господин ротмистр Р***! Вы знаете, что я очень уважаю вас! Скажу вам прямо: лучшего зятя, чем вы, трудно желать. Но я связан словом, которое я дал графу С-и. Я считаю себя обязанным этому человеку. Не подумайте, впрочем, что я буду строить из себя упрямого и жестокого отца. Я сейчас же отправлюсь к графу и открою ему все. Любовь ваша, возможно, будет стоить мне жизни, но собой я готов пожертвовать. Прошу вас дождаться моего возвращения!

Мориц тут же возразил, что лучше сто раз умрет сам, нежели позволит полковнику подвергнуть себя хоть малейшей опасности. Тот ничего не ответил и быстро вышел из комнаты. Едва он удалился, как влюбленные в порыве восторга, с клятвами в вечной любви и верности заключили друг друга в объятия. Анжелика уверяла, что только в ту минуту, когда отец сообщил ей о сватовстве графа, она поняла, как сильно любит Морица, и что браку с кем-либо другим она предпочла бы смерть.

Затем они стали вспоминать те минуты, когда им против воли случалось обнаружить свою привязанность друг к другу, – словом, невероятно счастливые, они оба забыли, словно маленькие дети, и гнев полковника, и его недовольство. Полковница, уже давно догадывавшаяся об этой любви и в глубине души одобрявшая выбор дочери, пообещала молодым людям приложить все старания, чтобы убедить полковника отказаться от задуманного им брака, который – она сама не знала почему – пугал ее точно так же, как и Анжелику.

Час спустя дверь комнаты внезапно отворилась, и, ко всеобщему удивлению, на пороге возник граф С-и. За ним с сияющим лицом следовал полковник. Граф, приблизившись к Анжелике, взял ее за руку и посмотрел на нее с грустной улыбкой. Девушка содрогнулась и едва слышно прошептала:

– Ах, эти глаза…

– Вы бледнеете, Анжелика, – заметил граф. – Бледнеете точно так же, как это было в тот день, когда я впервые появился у вас. Неужели я действительно кажусь вам каким-то страшным, призрачным существом? Я не хочу этому верить! Не бойтесь меня, я вас умоляю! Я не более чем просто убитый горем человек, полюбивший вас со всем пылом юности! Моя вина в том, что я, не спросив, свободно ли ваше сердце, увлекся безумной мыслью заслужить вашу руку. Но поверьте, согласно моим убеждениям, даже слово вашего отца не дает мне никакого права на счастье. Его мне можете подарить только вы! Вы свободны, и я не хочу напоминать вам своим присутствием о тех неприятных минутах, которые заставил вас пережить. Скоро, очень скоро, может быть даже завтра, я вернусь к себе на родину.

– Мориц, мой Мориц! – воскликнула Анжелика, бросаясь в объятия молодого человека.

При виде этого граф задрожал всем телом. Глаза его сверкнули каким-то необыкновенным блеском, губы задрожали, и, несмотря на все усилия, он не смог удержать слабого стона, вырвавшегося из его груди.