Шевалье с появлением гостей совершенно переменился. Ворчливость, недовольство, придирчивость сменили прежнюю любезность и предупредительность, и даже когда я от чистого сердца стал благодарить его за спасение, он только язвительно засмеялся мне в ответ и скорчил презрительную гримасу.

После сорока восьми часов отдыха отряд Богислава собрался покинуть замок. Я присоединился к нему. С огромной радостью мы оставили маленький старинный городок, показавшийся мне мрачной душной тюрьмой. На этом я закончу свой рассказ и предоставлю слово Дагоберу.

– Можно ли сомневаться в том, что в человеческом сердце живут предчувствия? – начал молодой человек. – Я ни одной минуты не верил в то, что Мориц умер. Внутренний голос подсказывал мне, что он жив, но скован неведомыми силами.

Известие о свадьбе графа и Анжелики разбило мне сердце. Я поспешил сюда и, увидев ее, был поражен состоянием, в котором она находилась. В глазах Анжелики, в ее мыслях, во всем ее существе мерещилось мне, как в магическом зеркале, нечто странное, заставлявшее подозревать во всем этом вмешательство какой-то посторонней таинственной силы. Тогда-то и зародилось во мне желание блуждать по чужой земле до тех пор, пока я не отыщу Морица. Каков же был мой восторг, когда я встретил в А***, уже на немецкой земле, моего Морица вместе с генералом Богиславом С-ен.

Вы не представляете, какая буря поднялась в душе моего друга, когда он услышал о предстоявшей свадьбе Анжелики! Но все его упреки и горькие жалобы на предательство невесты мгновенно прекратились, когда я рассказал ему о загадочных обстоятельствах этой истории и выразил надежду, что только он один может все исправить. Услышав имя графа С-и, генерал Богислав С-ен вздрогнул. Когда же я по его просьбе описал внешность графа и его манеры, то генерал невольно воскликнул: «Это он, он сам! Нет никаких сомнений!»

– Вы должны знать, – перебил Дагобера генерал, – что несколько лет тому назад в Неаполе граф отбил у меня любимую невесту, очаровав ее с помощью какой-то непонятной, одному ему известной силы. В тот самый миг, когда я нанес ему своей шпагой решительный удар в грудь, я почувствовал, как какой-то адский призрак встал между мной и моей невестой, разделив нас навсегда. Позднее я узнал, что его рана оказалась неопасной и что он, выздоровев, добился согласия моей возлюбленной, но в день свадьбы она умерла, пораженная ударом.

– Боже милостивый! – воскликнула полковница. – Уж не грозила ли подобная участь и моему дорогому дитяти? Но объясните мне, почему я, не зная ничего этого, постоянно томилась каким-то тяжелым предчувствием при мысли об этой свадьбе?

– Это был голос вашего доброго гения! – сказал Дагобер. – И вы видите, что он вас не обманул.

– А чем закончилась та ужасная история, которую вы, Мориц, нам так и недорассказали из-за внезапного появления графа? – полюбопытствовала полковница.

– Вы помните, – отозвался Мориц, – что я дошел до страшного удара в дверь. Вслед за тем поток холодного воздуха, точно чье-то мертвое дыхание, пахнул нам в лицо, и чья-то бледная невесомая фигура пронеслась по комнате. Я сумел подавить свой ужас, но Богислав, лишившись чувств, упал на землю. Когда врач помог ему очнуться, он, протянув мне руку, сказал грустным голосом: «Скоро уже. Завтра кончатся мои страдания!»

Случилось так, как он предсказал, но, слава богу, все разрешилось более счастливым образом, нежели я думал. В пылу кровопролитной битвы картечная пуля сбросила Богислава с лошади и вдребезги разбила портрет неверной возлюбленной, который он, несмотря на ее измену, постоянно носил у сердца.