Подняв палку обеими руками, профессор Риго медленно открутил кривую рукоятку, вытащил узкий и острый клинок, на котором жутковато заиграли блики мерцающих свечей, и почти торжественно положил оружие на стол. При ближайшем рассмотрении стилет не выглядел ни новым, ни блестящим, его не чистили и не полировали, видно, долгие годы. Майлз заметил на лежавшем перед ним клинке, словно отсекавшем нижнюю часть фотографии Фэй Сетон, темные ржаво-красные пятна.

— Хороша штучка, верно? — повторил профессор Риго. — Внутри ножен тоже есть пятна крови, вы можете их увидеть, если поднимете трубку повыше.

Барбара Морелл резко поднялась, с шумом отодвинув стул.

— Какого черта вы притащили сюда эти вещи?! — вскричала она. — Да еще тешитесь с ними в свое удовольствие!

Добряк профессор поднял в удивлении брови:

— Вам, мадемуазель, они не нравятся?

— Пожалуйста, не обращайтесь с ними так легко, они… Это принесет несчастье!

— Но я был уверен, что вещички вам понравятся, мадемуазель… Иначе вы не были бы приглашены в «Клуб убийств».

— Да-да, конечно, — быстро подтвердила она. — Только…

— Что — только? — ласково и с интересом спросил профессор Риго.

Майлз, немало удивленный, смотрел на Барбару, которая стояла, опершись на спинку стула. Он заметил, что за столом она раз или два взглянула на него, хотя, в общем, не сводила глаз с профессора Риго. Слушая рассказ, она не переставала нервно дымить папиросой. Майлз впервые обратил внимание на то, что на блюдце ее кофейной чашечки скопилось не менее дюжины окурков. В ту минуту, когда речь зашла об оскорблениях, которыми Жюль Фрезнак осыпал Фэй Сетон, она нагнулась, чтобы что-то поднять с пола или, возможно, чтобы оправить свое белое платье, в котором она походила на совсем юное существо, впервые выехавшее в свет. Впрочем, она в самом деле была молода и невысока ростом, эта девушка, которая стояла за стулом, то поглаживая, то сжимая пальцами резной верх спинки.

— Да, да, да… — продолжал допытываться профессор Риго. — Вас интересуют эти вещи, только?..

Барбара деланно рассмеялась.

— Видите ли, — сказала она, — незачем представлять преступления так натуралистически, с живыми картинками. Любой писатель вам это скажет.

— Вы — писательница, мадемуазель?

— Нет… Не могу похвалиться. Романов не пишу, — снова засмеялась она, взмахом руки закрывая эту тему. — Как бы там ни было, — торопливо продолжала она, — вы сказали, что кто-то убил этого Брука. Так кто же его убил? Фэй Сетон?

Наступила тишина — тишина, в которой словно слышался тихий звон натянутых нервов. Профессор Риго взглянул на нее, принимая какое-то решение, и усмехнулся, не разжимая губ.

— В чем я должен убеждать вас, мадемуазель? Разве я не говорил вам, что эта дама, как показало следствие, не является преступницей?

— О! — воскликнула Барбара Морелл. — Тогда все в порядке. — И снова опустилась на стул.

Майлз опять взглянул на нее удивленно.

— Вы считаете, что все в порядке, мисс Морелл, но я бы не сказал, что могу с этим согласиться. По убеждению профессора Риго, здесь присутствующего, к жертве в те минуты никто и близко не подходил…

— Безусловно! Я тоже в этом убеждена!

— Откуда у вас такая уверенность?

— Между прочим, вы оба забыли о свидетелях.

— Каких же?

Бросив быстрый взгляд на Барбару, профессор Риго бережно взял стилет, вложил в ножны, аккуратно прислонил трость к ножке стола и повернулся к Хеммонду:

— Итак, вы допускаете, мой друг, что я — человек наблюдательный?

— Вполне, — ответил Майлз, усмехнувшись.