Голос доктора Фелла посуровел.

— Вы полагаете, мисс, что полиции следует вмешаться?

Загадочная улыбка, словно кровавый разрез на лице, моментально слетела с ее губ, растворившись в холоде больших светлых глаз.

— Разве я так сказала? Какая глупость! Я думала о другом. Вы хотите о чем-то спросить меня?

— Простая формальность, мисс. Поскольку вы, надо полагать, последней видели Марион Хеммонд до того, как она потеряла сознание…

— Я — последняя? Почему вы так думаете?

Доктор Фелл взглянул на нее в некотором замешательстве.

— Наш друг Хеммонд, здесь присутствующий, — проговорил он, — мне… кхм!.. передал разговор, состоявшийся у вас с ним в библиотеке вечером. Вы помните?

— Да.

— Приблизительно в половине двенадцатого Марион Хеммонд вошла в библиотеку и прервала вашу беседу Кажется, вы сделали ей какой-то подарок и она попросила вас подняться в ее комнату, а сама она тем временем собиралась переговорить с братом. — Доктор Фелл громко откашлялся. — Вы помните?

— О да! Да, конечно.

— И потому, надо думать, вы отправились в комнату мисс Хеммонд.

— Ах да, я сразу не сообразила! Конечно, так и было.

— Вы сразу туда пошли, мисс?

Фэй, напряженно вслушиваясь в его слова, покачала головой:

— Нет. Я поняла, что Марион хотела… поговорить наедине с мистером Хеммондом, и подумала, что у меня есть немного времени, чтобы переодеться. Я зашла в свою комнату, надела сорочку, халат и туфли. Затем пошла наверх…

— Сколько времени вы потратили?

— Минут десять или пятнадцать. Марион успела подняться раньше меня.

— Хорошо. Дальше.

Луна уже покидала небосвод, ее свет тонул в сгущавшемся перед рассветом мраке. Наступал час, когда смерть ищет больных людей или проходит вблизи от здоровых. С юга и востока к дому подступал плотными рядами дубов и кленов старый лес, где когда-то охотился Вильям Завоеватель; вековечный и одряхлевший лес, который напряженно молчал весь вечер, а теперь зашептал, Зашелестел под легким, ерошившим листву ветерком. Луна уносила с собой все краски, оставляя земле один серый цвет. Таким сделался и цвет губ Фэй.

— Я подарила Марион, — рассказывала она, — флакончик французских духов, «Жоли» номер три.

Доктор Фелл снял пенсне.

— A-а! Тот самый флакончик с красно-золотой наклейкой, который сейчас стоит на ночном столике?

— Возможно… стоит. — Ее лицо снова исказила непонятная усмешка. — Во всяком случае, она его туда поставила, рядом с лампой. Сама села в кресло.

— Хорошо. Дальше.

— Флакончик маленький, но духи ей понравились. Она угостила меня шоколадными конфетами из коробки. Конфеты у меня в комнате, внизу.

— Хорошо. Дальше.

— Я… по правде сказать, не знаю, что вас может интересовать. Мы разговаривали. Я нервничала, ходила взад и вперед…

Перед мысленным взором Майлза Хеммонда всплывали недавние картины. Вот он, выпрыгнув из окна библиотеки, идет прогуляться к лесу, вот смотрит в сторону дома, где в освещенном окне второго этажа, на мрачном фоне Грейвуда, мелькает женский силуэт…

— Марион меня спросила, почему я нервничаю, я ответила, что сама не знаю. Говорила почти одна она, рассказывала о своем женихе, о брате, о планах на будущее. Лампа стояла на ночном столике, я уже говорила, а рядом — флакон духов. Когда пробило полночь, она сказала: «Ну, пора…» — и мы пошли спать, я спустилась к себе вниз. Вот и все, что я могу вам сообщить.