В них напевность так богата,

В их мерцаньях — смерть врагу.

Но враждою сердце смято,

Больше быть здесь не могу.

Стопы грома в миг раската,

Вот они — бери, скорей.

О, заклята жизнь агата,

Сколько воли в снах камней!

КРИК

Мой крик был бы светлым и юным,—

Не встретив ответа, он сделался злым.

И предал я дух свой перунам,

Я ударил по звонким рыдающим струнам,

И развеялась радость, как дым.

Я был бы красивым,

Но я встретил лишь маски тьмы тем

                   оскорбительных лиц.

И ум мой, как ветер бегущий по нивам,

Стал мнущим и рвущим, стал гневным,

                            ворчливым,

Забыл щебетания птиц.

Над Морем я плачу,

Над холодной и вольной пустыней морей.

О, люди, вы — трупы, вы — звери, в придачу,

Я дни меж солеными брызгами трачу,

Но жить я не буду в удушьи людей.

ПОЛНОЧНЫЙ ЧАС

Полночный час. Ведовски-страшный час.

День схоронен. И вновь родится сложность.

Разъять восторг и пытку — невозможность.

Из вышних бездн глядит бездонность глаз.

Как жутко мне. Вот глуше все и тише.

И веянье я слышу в тишине.

Так бархатно. Как будто льнет ко мне

Беззвучное крыло летучей мыши.

КРУГИ

Круговидные светила -

Без конца и без начала.

Что в них будет, то в них было,

Что в них нежность, станет жало.

Что в них ласка, есть отрава,

А из мрака, а из яда

Возникает чудо-слава,

Блеск заманчивый для взгляда.

Из вулканов, из обрывов,

Рудников и разрушенья —

Роскошь ярких переливов,

Драгоценные каменья.

Из кошмарности рождений,

С свитой грязи, крови, криков —

Светлый гений песнопений,

Сонмы стройных женских ликов.

А из жизни вновь могила,

И горят, лазурно, ало,

Круговидные светила,

Без конца и без начала.

ИНДИЙСКИЙ ТОТЕМ

Индийский тотем — жуткий знак,

Резная сложная колонна.

Из зверя—зверь. Кто друг, кто враг,

Не разберешь. Здесь все — уклонно.

Друг друга держат все во рту,

Убийца — каждый, и убитый.

Грызя, рождают красоту,

Глядят бесовски-волчьей свитой.

Уста, и пасти, и глаза,

Зверинокрылость, чудо-рыба.

В цветных зрачках горит гроза,

Жизнь в жизни — в змейностях изгиба.

И древо жизни мировой

Растет в чудовищной прикрасе,

Являясь мной, чтоб стать тобой,

Пьяня и множа ипостаси.

СВЯТОЙ ГЕОРГИЙ

Святой Георгий, убив Дракона,

Взглянул печально вокруг себя.

Не мог он слышать глухого стона,

Не мог быть светлым — лишь свет любя.

Он с легким сердцем, во имя Бога,

Копье наметил и поднял щит.

Но мыслей встало так много, много,

И он, сразивши, сражен, молчит.

И конь святого своим копытом

Ударил гневно о край пути.

Сюда он прибыл путем избитым.