|
Один раз он при мне достал из нее сигарету и ушел, а я украл несколько штук, а потом еще — раза два-три. И больше ничего, встретился с ребятами у дома Лисетты примерно в половине девятого, поднялись к ней, выпили, послушали музыку, потанцевали, а потом, значит, зашмалил я косячок и пустил по кругу — и всё, но она не захотела, говорит, лучше рома еще выпью, дала Юри денег и послала в «Ниагару», и он купил еще два пузыря, вот и все. Короче, Лисетта уже здорово набралась, а нам троим жрать захотелось, потому что мы не ели ничего, у нее в доме никогда еды не бывает, и мы ушли часов в одиннадцать, доползли вместе до автобусной остановки и разъехались, ребята на пятнадцатом, а я на сто семьдесят четвертом, он ближе всех останавливается к моему дому, и на этом всё, всё. А назавтра мы узнали про убийство, перепугались насмерть и решили, что лучше, значит, никому не говорить, что мы у нее были, иначе нас сразу заподозрят, вот как вы. Все так и было, клянусь матерью. Я не убивал ее и не спал с ней в тот день. Вы спросите у Юри и Луиса, мы все время вместе были, они подтвердят…
Слишком много загадок сразу, сказал себе Конде. Он хотел поразмыслить над запутанным убийством Лисетты, но ему не давала сосредоточиться другая загадка — неожиданное исчезновение Карины. Куда она могла запропаститься вчера вечером? После допроса Ласаро Конде опять попытался до нее дозвониться, и тот же вчерашний женский голос ответил: нет, Карина вчера не приходила, но звонила по телефону, и я передала ей вашу просьбу. Разве она вам не перезвонила? Эта новость попутным ветром раздула паруса сомнений и подозрений и погнала их на полной скорости в свободное плавание по морю, заполненному колючими водорослями недоверия. Конде знал только, что предприятие, на котором работает Карина, находится в Эль-Ведадо, но романтическое настроение помешало ему проявить профессиональный интерес и уточнить адрес. Да и не было в этом необходимости, поскольку живет-то она совсем рядом, за углом от дома Тощего. А расспрашивать женщину, отвечающую ему по телефону — мать Карины? — Конде не решился. Случилось что-то непоправимое, как вечером во вторник 18 марта, подумал он. Облокотясь на оконную раму в своем кабинетике, Конде смотрел на зеленую листву лавров, стойко переносящих зной и ненастье. Ему хотелось поторопить время, чтобы вернуться домой, сесть у телефона и ждать ее звонка. А когда Карина позвонит, все сразу прояснится, убеждал он себя. Я вчера дежурила и забыла предупредить тебя. Или: на комбинате запарка, пришлось поработать сверхурочно, не смогла до тебя дозвониться — ты же знаешь, какая у нас плохая связь, любовь моя. Однако Конде понимал, что сам себя обманывает. Чуда захотелось? Одного только чуда весеннего, как сказал бы старик Мачадо, который тоже нашел свою любовь, которая в итоге ускользнула от него.
Конде обернулся на звук открываемой двери. Маноло с новой стопкой бумаг в руке упал в кресло, изображая крайнюю усталость, на которую имеет право победитель забега. Он смеялся: — Жалко его, конечно, но ему крышка. — Крышка, говоришь? — переспросил Конде, чтобы дать время мыслям направиться в нужное русло. — А что говорится в заключении экспертизы? — Сперма принадлежит Ласаро. Однозначно. — А Юри и Луис? — Как ты и предполагал, они первыми сели в автобус, а Ласаро остался на остановке. По их словам, они всегда вместе ездили до Ла-Виборы, выходили и пешком добирались до проспекта Акосты, но в тот вечер Ласаро сказал им, чтобы ехали без него, а он дождется сто семьдесят четвертого, мол, не хочет лишнего топать. — А белая рубашка? — Да, рубашка его, и он забрал ее в тот вечер. Лисетта иногда стирала его вещи. Бедняга Ласаро, так удобно устроился — и вот… — Да, бедняга, он еще не знает, что его ждет. |
