Теперь Йорик знал, что безграничное доверие к Эльрику Легенды было не результатом воздействия зачарованных самоцветов, а отчасти рассудочным, отчасти душевным знанием. Легенда знала , что иначе к де Фоксу относиться нельзя. Она оказалась умнее командора Хасга, по крайней мере, в этом – умнее.

Ладно, что же, теперь и Йорик это знал. И, так же, как Легенда, знал, что может рассчитывать на полное доверие со стороны Эльрика. Только, в отличие от Легенды, ему Эльрик действительно доверял. И то, что иногда он позволял себе тон, близкий к покровительственному, уже не вызывало у командора Хасга насмешку, или подспудное сопротивление. Эта покровительственность не была ни юношеской бравадой, как он думал поначалу, ни инстинктивным высокомерием шефанго. Де Фокс использовал такой тон без всякого подтекста, и только тогда, когда точно знал, о чем говорит, и точно знал, что разбирается в ситуации лучше всех остальных. Всего‑то лишь! В такие моменты к нему стоило прислушаться.

Равно как и в ситуациях, когда Эльрик говорил и действовал интуитивно. Сам он нервничал из‑за этого, как любой шефанго не верил в предвидение, а заодно уж и в интуицию, и злился, каждый раз убеждаясь, что вновь не ошибся, вновь оказался прав, и вновь не может объяснить, почему поступил так, а не иначе. Йорик поначалу думал, что проблема только в этом – в предвзятом отношении шефанго ко всему, что связано с предсказаниями будущего, неважно, осознанными или нет – и не видел поводов для беспокойства. Но только поначалу. Пока не убедился, что это одна из тем, в которых Эльрик разбирается лучше, чем он. А стало быть, если Эльрик нервничает из‑за этого, то тут есть о чем подумать.

Он думал. И выводы, пока еще смутные, Йорику очень не нравились.

Но в остальном они оба были довольны и жизнью, и друг другом.

Йорику не так уж сложно оказалось научиться помнить о том, что двадцатилетний парень, обычно прислушивающийся к каждому его слову, и без споров выполняющий его распоряжения – это еще и столетний воин, убийца и политик. Глава государства, способного влиять на события по меньшей мере на трети материка, а как теперь выяснилось еще и негласный глава подозрительного, невидимого и словно бы не существующего купеческого сообщества. И ладно еще, если только купеческого… а то, зная шефанго, не придется удивляться, если окажется, что мастер Серпенте объединил и застращал организованную преступность в масштабах материка. Объединил и застращал. Ну да. А сначала – создал.

В общем, помнить о сосуществовании этих образов оказалось не сложнее, чем помнить о том, что Эльрик одновременно мужчина и женщина. Вот, боги свидетели, ничуть не сложнее. Даже наоборот – гораздо легче. Так что Йорик справился. И однажды он назвал Эльрика «дэира», и сам не заметил этого, потому что слово скользнуло с языка легко и естественно, как любое правильное слово. А Эльрик заметил. И фыркнул:

– Охренеть! Я думал, ты никогда этого не скажешь.

– И часто думал? – поинтересовался Йорик.

– Ну‑у, – протянул де Фокс, – как бы так… чтоб тебя не обидеть‑то. Ты ведь уже сделал мне‑Трессе предложение, беспокоиться не о чем, так что нет, не часто.

– Ну, хоть раз в день? – сказал Йорик просительно.

– Раз по двести в день, – Эльрик насмешливо показал клыки.

Он смеялся. Но он сказал правду. У шефанго ведь не бывает так, чтобы любить женскую ипостась и не любить мужскую. Просто это разная любовь.

Поэтому только шефанго могут любить шефанго.

«Значит, я – шефанго», – сказал себе Йорик. И объяснение показалось ему простым и правдивым. В самом деле, ведь Торанго, не спросив согласия, произвел пропавшего без вести командора Хасга в шефанго, чтобы пожаловать званием конунга.