Атиа же, рано или поздно устав от суетной жизни, покинула Айнодор вместе со своим мужем, Светлым Господином Фиэнаем. Они ушли вдвоем, ушли к Каири Нуру, как уходят когда‑нибудь все эльфы, чтобы снова стать беспечными, легкомысленными духами, не знающими печалей, не ведающими забот. И было это давным‑давно. Задолго до рождения полукровки Тэнлие.

Под пальцами струны, и легкое, звонкое тело гитары отзывается на прикосновения.

Мой народ не ведает греха

Мой народ не знает пораженья

Жизнь и смерть, проклятья… чепуха

Наша кровь не признает смиренья

По мирам в миры – и по прямой,

Изгибаясь в крике небосвода,

Пенный след вскипает за кормой,

Это слово сладкое – «свобода».

Они свободны? Да. Но только шефанго способны понять такую свободу. Только шефанго… Всего три закона[69], и тысячи традиций, ритуалов, неписаных правил, регламентирующих если не каждый шаг, то почти каждое слово. Оттенки смыслов, тонкости интонаций, выверенность жестов. Несколько десятков одних только поклонов, приветственных, уважительных, вызывающих, дружеских, оскорбительных, теплых, высокомерных… И, разумеется, улыбки. Им несть числа. И цитаты, стихотворные бусины, вплетаемые в разговор, вспыхивающие непостижимыми для чужаков оттенками смысла.

О, они любят стихи, жестокие и гордые демоны Севера.

Нам ключи известны и замки,

Только ни к чему идущим двери.

Ветер от движения руки,

Волны, разомкнувшие барьеры.

Нас не ждет ни смерть, ни пустота.

Боги – лишь позднейшее творенье.

Жизнь чертить с открытого листа,

Можно ли остановить движенье?

Коссарх Шаххэ – так сказал де Фокс. Коссарх Шаххэ, начало Пути. Шефанго не верят в предвидение, они не верят в судьбу, и считают, что невозможно предсказать будущее, ведь будущего нет, есть только настоящее и прошлое. А их Путь – приманка для миллионов романтиков‑иноземцев, загадка для культурологов, камень преткновения для миссионеров иных религий – это не выстроенная загодя когда‑то, кем‑то цепочка событий и свершений, а ежедневно, ежечасно совершаемый выбор. Это вечность, через которую каждый идет в одиночестве, и идет прямо. Нет хуже проклятия, чем ашанлэн Шаххэ:  «Пусть Путь твой свернется в кольцо».

У эльфов свой предсказатель, провидец, пророк есть в каждом клане. Наделенных пророческим талантом глубоко чтят, с младенчества развивают их дар, и всю жизнь такие эльфы находятся на особом положении. Они воспитываются отдельно от других детей, учатся в специальных школах, а после – на закрытом факультете при академии Светлого Господина, и даже влюбиться не могут просто так – неожиданно и навсегда. Они, бедолаги, почти все знают заранее.

У шефанго провидцы редкость. Такая редкость, что в них, как и в судьбу, тоже не верят. Может быть, конечно, и есть на Ямах Собаки сколько‑то шефанго с таким осаммэш, но кто это, когда проверял? Что, в самом деле, ерундой‑то заниматься.

А если, все‑таки, находится такой вот, как Эльрик де Фокс… находится случайно, или так, как, как получилось у Йорика, – заподозрившего странное, когда Яга почти закончила свою ворожбу, и решившего проверить подозрения, – провидцу настоятельно не рекомендуют пользоваться своим талантом. Настоятельно. Для его же блага. Шефанго верят, или, быть может, знают, что провидец не предсказывает будущее, провидец его создает. Он прокладывает Путь. Или – Пути. Не только для себя, для всех, чье «будущее» увидел.

Редкий и страшный талант.

Вот и де Фокс рычит и посылает к акулам, отказываясь признавать очевидное – признал ведь, куда уж тут денешься – и напоминает, что судьбы нет.

Но легко представить, что кто‑то, древний и жуткий, презревший и традиции, священные для шефанго, и даже их законы, о нарушении которых невозможно помыслить, кто‑то, предавший свою веру, своего бога, оставшийся верным лишь самому себе, наделен осаммэш пророка, и не страшится прибегнуть к нему.