На него не произвели никакого впечатления ни книги, ни колдовские сосуды, ни мешочки со снадобьями — Конан торопливо искал, куда бы он мог спрятаться.

Стена, расположенная как раз напротив окна, была завешана темными драпировками, а на самом ее верху, почти под потолком, светлела дыра — та, о которой говорила Деянира. Пониже дыры была устроена площадка с резными перилами и небольшой лесенкой. Конан содрогнулся, вспомнив свой сон и представив колдунью, подглядывавшую за ними все три их ночи.

Но надо было искать укрытие, а не разглядывать комнату, и Конан заглянул за драпировки. Ого! Да тут мог спрятаться не один воин в доспехах и с полным вооружением — кто его знает, что там хранила колдунья, в этой пыльной темноте!

Конан задвинул засов и проскользнул за занавеси. Проделав кинжалом дырку на уровне глаз, он прислонился к стене и замер, готовый в любой момент наброситься на старуху.

Ждать пришлось довольно долго. Уже погасли последние косые лучи солнца и за тусклым окном почти стемнело, когда в потолке вдруг раскрылось отверстие, и колдунья, стоя на волшебном платке и сжимая в руках охапку трав и кореньев, медленно опустилась на пол. Она бросила травы на стол, повязала платок вокруг бедер и отошла в угол, где стояли одна на другой чаши с причудливыми ручками. Конан взглянул на потолок, но там не осталось и следа отверстия — темное дерево, покрытое резьбой, и ничего больше.

Глядя из своего укрытия на тощую спину старухи, Конан едва сдерживался, чтобы не выскочить и не покончить с ней одним взмахом меча. Но он вспомнил слова Деяниры: «Смерть обходит ее стороной!» — и решил подождать. Ярость, еще несколько мгновений назад бешеным огнем полыхавшая в его груди, теперь, казалось, превратилась в твердый и прозрачный кусок льда, и киммериец видел себя и старуху как бы со стороны. Он чувствовал, что способен ждать очень долго, по крайней мере до тех пор, пока не узнает всего, зачем сюда пришел.

Колдунья выбрала из груды чашу с ручками в форме двух змей, и Конан живо вспомнил колодец с удавами — так похоже эти головы изогнулись над чашей. Что сказал ему старый жрец про жемчужины? «Меняют местами добро и зло, юность и старость, свет и тьму…» Тогда Конан не придал его словам никакого значения, ибо жемчужины были его законной добычей, и ничего колдовского он в них не замечал. Что помешало ему сбыть их с рук еще в Заминди, когда купцы чуть не передрались, увидев лишь одну жемчужину из четырех? А теперь он попал в историю ничуть не лучше той, а может, и похуже. Старуха готовит свое зелье, и, похоже, ей помогают все демоны Шрипур-Аима.

Порывы обжигающего ветра проносились по комнате, колыхали занавеси. Старуха золотым ножом резала травы и бросала их в чашу, из которой тут же вырывался столб белого огня. Огромная книга сама собой раскрылась и легла на стол справа от колдуньи. Она бросала в чашу все новые и новые травы, читая заклинания из древней книги, и пламя поднималось с каждым разом все выше и выше.

Конан стоял в своем убежище, крепко сжимая меч, и вслушивался в ее бормотание, стараясь хоть что-то понять. Но старуха выкрикивала свои заклинания на каком-то неизвестном языке, и ему не удавалось разобрать ни слова.

Наконец она закрыла чашу тяжелой крышкой и поставила на треножник. Внутри сосуда что-то булькало, как будто под ним горел огонь, по комнате летали полуразмытые образы детей, молодых животных, каких-то диковинных цветов… Отвратительная вонь сменилась нежным благоуханием весеннего луга. Старуха без сил опустилась в кресло, достала из шкатулки жемчужины и, перекатывая их с ладони на ладонь, заговорила:

— Вот и все, мои милые, дело сделано! Напиток готов, и только одной вашей сестрицы не хватает, чтобы придать ему силу! Но она уже близко, очень близко! Этот безумец спешит сюда, как будто ему здесь медом намазано.