Отпустило наконец и капитана. Первым делом он бросился к Стамате, чтобы собственными глазами убедиться в целости часов.

— Сколько времени?

Стамате ответил после того, как вдумчиво изучил положение стрелок:

— Двенадцать часов одиннадцать минут.

Андроник со смехом бросил капитану:

— Вы могли бы обратиться прямо ко мне. Все заняло от силы три минуты.

— Быть того не может, — не поверил капитан, тужась связать воедино то, что помнил, выстроить цельную картину произошедшего.

— Уверяю вас, — возразил Андроник. — Просто в таких обстоятельствах время уплотняется, дело обычное.

Он говорил громко и внятно и руки держал в карманах куртки, как будто ничего особенного не случилось. Всеми силами старался он сломать лед, развеять мучительную скованность, не миновавшую никого. Люди озирались и шарили глазами по полу, словно что-то, пока затаившееся, всякую минуту могло броситься им под ноги. Да и само пространство стало неоднородным, то сгущаясь, то разверзаясь опасными провалами.

— Что это было? — спросил Андроника Владимир.

— Только колдовство, и ничего более, любезный мой друг, — весело ответил Андроник. И, не желая упускать случай встряхнуть их, а заодно и просветить, продолжал: — Ты же у нас изучаешь историю и литературу. Ты должен разбираться во всех тонкостях магии лучше, чем я. Я только ею балуюсь, и то изредка, забавы ради…

Говоря, Андроник косился по сторонам: возбудил ли он в ком-нибудь любопытство, стянется ли к нему общество.

— Возьми любую религию, — заговорил он, еще больше повысив голос. — Ты же знаешь, какая богатая символика связана у всех народов со змеей…

— Господи помилуй, Господи помилуй! — вскрикнула г-жа Замфиреску, крестясь.

Слово «змея» вернуло ее к пережитому потрясению. Андроник осекся и отошел от Владимира.

— Теперь я понимаю, в чем дело, понимаю, — говорил он, ища на столе спичечный коробок. — Просто мало одной лампы и слишком много лунного света…

Лунный свет до сих пор не давал разнять ресницы Дорине. Она все ждала от него какой-нибудь разгадки, будто только его серебряный прилив мог внести строй в сумятицу происходящего. Цепь событий то и дело прерывалась. Дорина оказывалась в разных бредовых обстоятельствах, непонятным образом вытекающих одно из другого. Но все, что творилось на берегу лунных вод, началом имело этот холодный свет. И свадьба, и жених, и лодка, так долго качавшаяся в одиночестве, лодка, которую так трудно пустить в плавание…

— Вот теперь совсем другое дело! — громко сказал Андроник, зажигая вторую лампу и выдвигая фитиль у первой.

Их стекла снова засверкали, и лунный свет поблек, тусклой струйкой сбегая к порогу. Пространство успокоилось, комната, надежно огороженная стенами, приняла свой обычный строгий вид. Снаружи, издалека, доносилось цвирканье кузнечиков, посвист ночных птиц.

— Дамы и господа! — еще раз попытался Андроник расшевелить общество. — Все вернулось на круги своя! Мы можем придумать какую-нибудь новую игру, пока сварится кофе!..

Г-н Соломон в панике подумал, что совсем недавно спрашивал, кто хочет еще кофе. А потом? Вероятнее всего, он поставил кофе на огонь, разлил по чашкам, и гости выпили… Тогда о каком кофе говорит Андроник? О новой порции? Г-н Соломон с опаской потер лоб: или ему все это примерещилось, а дурная голова свела воедино картинки из разных мест? Однако комната осталась точно такой, как прежде. И люди те же… Только Аглаи нет, ей стало дурно.