Теперь же он убежденно произнес:

— Полагаю, при некоторой доле воображения его можно признать человеком.

— Так ужасен?

Плоуд, обрисовав Марка и его хобби, закончил:

— Мне кажется, это зависит от точки зрения на всю нашу жизнь. Но я не буду чувствовать себя виноватым, особенно, если он сегодня ночью захочет украсть несколько крыс и попытается забраться к нам. — Он безжалостно улыбнулся. — Можешь ты представить себе что-нибудь более презренное, чем крысокрад?

Генри Кэррон колебался лишь мгновение. Миллионы людей уже погибли в войнах и еще миллионы погибнут. Испытания обязательно надо провести на человеческом экземпляре. Потому что, если дело пойдет насмарку на поле боя, будет потерян эффект неожиданности, и в дальнейшем это приведет к печальным последствиям для всего проекта.

— Только одно учти, — кивнул он. — Против нас не должно быть никаких улик. Действуй.

Этой же ночью Марк подкрадывался к лаборатории и думал, что владельцы тысяч крыс никогда не хватятся недостачи одной-двух штук в неделю или около того. Он очень обрадовался, когда обнаружил открытое окно и никаких признаков охраны.

«Не сомневаюсь, — добродушно думал он, — что трудно найти в военную пору нянек для крыс».

На следующий день он опять наслаждался знакомым визгом крысы, в ужасе дрожащей перед питоном.

К вечеру раздался звонок телефона. Это был Эрик Плоуд.

— Я предупреждал вас, — произнес маленький человек гнусным тоном. — Теперь вы должны понести наказание.

Плоуд почувствовал себя лучше, сделав предупреждение.

— Пусть это будет на его совести, — лицемерно вздохнул он. — Если она у него есть.

Марк презрительно повесил трубку.

— Пусть попробуют доказать.

Ночью ему снилось, что он задыхается. Он проснулся и убедился, что лежит в темноте не на кровати, а на жестком полу. Он стал искать выключатель, но не смог найти. Невдалеке виднелся прямоугольник света. Он направился туда.

Клац! Захлопнулись позади него створки. Он очутился в просторном помещении, большем, чем он когда-либо видел. И все-таки смутно оно показалось ему знакомым. Если бы не размеры, можно было бы сравнить этот зал с комнаткой, где он держал своего питона.

Лежавшая в центре помещения кипа кожаного утиля зашевелилась и двинулась к нему.

Внезапно и ужасающе обрушилась догадка.

Он оказался в положении крысы. Это громадный питон скользит к нему по полу с разинутой пастью.

Сумасшедший вопль Марка Грэя звучал все время, пока он завершал многолетний опыт своеобразного скрашивания своей жизни. Опыт, который он воспринял один и единственный раз с точки зрения крысы.