— Что вы хотите о них узнать?

— Больше, чем вы полагаете.

Зиновия покачала головой.

— Мне известно, что вы живете довольно весело и гораздо шире своих возможностей.

— Но позвольте, вас это, собственно, никак не касается.

— Я, разумеется, спрашиваю как ваш друг.

— Ладно, в таком случае устройте мне головомойку и прочитайте мораль.

— Я собираюсь не мораль вам читать, а помочь.

— Сергей!

Красавица залилась румянцем и опустила глаза.

— Я хочу вас остепенить.

Возникла короткая пауза, поскольку в этот момент горничная внесла лампу.

— Прежде всего, я оплачу ваши долги, — снова заговорил Сергей, когда они опять остались наедине.

— Нет, это недопустимо.

— Но это все-таки лучше, чем толпы евреев, изо дня в день осаждающие вас.

— Хорошо, предположим, вы оплачиваете мои долги, — Зиновия смущенно поигрывала кистями халата, — но на каких условиях?

— На том условии, что впредь вы не станете делать новых.

— Это я обещаю.

— И что отныне будете рассматривать меня в качестве своего банкира.

Зиновия в крайнем изумлении взглянула на него.

— Не пойму, это я сошла с ума или вы. Вы не хотите меня любить, а сейчас предлагаете мне нечто такое, что я никогда бы не приняла даже от любящего мужчины. Я легкомысленная, мой друг, но гордая, и эта гордость гораздо надежнее оберегает меня от заблуждений и ошибочных шагов, чем могли бы уберечь строгие нравственные принципы ледяной добродетели. Я точно знаю — точнее, чем те, кто никогда не отклоняется от правил хорошего тона, — что женщине дозволено, а что нет. Как я могла бы принять от мужчины, и тем более от совсем молодого — от вас, Сергей, — предложение предоставить в мое распоряжение свой кошелек? Это невозможно.

— Я ведь не собираюсь одаривать вас, сударыня, я только хочу навести порядок в ваших делах, а до тех пор, пока они не будут приведены в надлежащий вид, — давать вам взаймы все, в чем вы нуждаетесь.

— Нет, нет и еще раз нет.

— Я проведу переговоры с вашими кредиторами, потом осмотрю ваше имение, вероятно, в шею прогоню управляющего и найму нового. То, что еще осталось, выгодно продам или сдам в аренду, короче говоря, рассчитаюсь с долгами, введу расходы в определенные рамки и попытаюсь увеличить доходы.

— Это звучит уже чуточку лучше, — с улыбкой промолвила Зиновия, — однако признайтесь, что, собственно, вы собираетесь со мной делать? Что побуждает вас приносить ради меня такие жертвы?

— Если вы позволите мне быть искренним, — ответил Сергей, — то прежде всего — удовольствие, которое я нахожу в общении с вами. У меня ощущение, будто я подружился с греческой богиней, но как богине вам подобает жить в нескончаемом и блаженном веселье, а возможно ли такое с неоплаченными счетами?

— Вы правы, — воскликнула Зиновия, теперь сама протягивая ему руку, от всего сердца. — Я рада, что обрела вас, Сергей. В поклонниках у меня нет недостатка, но вот друга, верного, бескорыстного друга мне явно недоставало. Я счастлива, что наконец нашла его.

— И вы никогда не станете злиться, если я выскажу вам предостережение или мягко упрекну?

— Нет, разумеется, не стану. Напротив, я буду делать все, чтобы угодить вам, потому что не хочу потерять вас, Сергей, — никогда, вы слышите: никогда.

С этими словами Зиновия крепко пожала ему руку, обратив к нему открытое, красивое лицо, ставшее вдруг безоблачным и улыбчивым, словно весеннее небо.