— Твои упреки не столь уж несправедливы, — отважилась признать Аспазия и, когда Зиновия покинула ее, чтобы постучаться в дверь Лидии, подумала: «Какая же она красавица, беззаботная жизнь, похоже, идет ей на пользу, а вот мы здесь совершенно закисли».

Лидия лежала на диване и читала. Мопс заворчал. Его хозяйка сделала вид, что хочет подняться, однако Зиновия не допустила этого и присела к ней на мягкие подушки.

— Знаешь, кого ты мне напоминаешь на этом ложе, — начала красивая змия, — своими пышными формами и светлыми, как у русалки, волосами? Ты напоминаешь мне покоящуюся Венеру на картине Тициана в Дрезденской галерее.

Лидия польщенно улыбнулась.

— Но какой от этого прок? Ведь я так и не обрела мужчину.

— Потому что ты сама не хотела, — быстро возразила Зиновия, — я это лучше знаю, мужчины еще и сегодня пускали бы из-за тебя пулю в лоб, если бы это доставляло тебе удовольствие.

Лидия удивленно вытаращила голубые глаза.

— Да, я знаю о тебе больше, чем ты полагаешь, — с улыбкой продолжала Зиновия. — Рассказывают, что уже ребенком ты была такой миловидной, округлой и вальяжной… Когда во время игры нужно было бежать и тебе кричали: «Быстрее! Быстрее!», ты обычно заявляла в ответ: «Я и так стараюсь изо всех сил».

— Откуда тебе это известно?

— Мне известно и того больше. Девушкой ты была слишком ленива, чтобы отвечать на любовные письма, а однажды, отправившись на свидание, битый час отдыхала на полпути. Тем временем твой пылкий поклонник потерял терпение и ускакал прочь.

Теперь Лидия тоже громко расхохоталась.

— Я придерживаюсь того мнения, — сказала она, — что все несчастья людей коренятся в их лихорадочной погоне за наслаждениями. А вот мне наслаждение представляется излишним напряжением сил. К чему, например, затягивать себя шнурами с тугими застежками, а потом ужасно потеть — только ради того, чтобы посмотреть какую-то пьесу; или возьмем это мучение на балах: корсет, неистовые танцы, ни поесть, ни попить нельзя, и все только для того, чтобы отхватить мужчину, который потом тебя же и будет мучить. Настоящее счастье заключено в покое.

— Чисто индийская философия! — весело воскликнула Зиновия. — Но, мое сокровище, любовь, супружество тоже доставляют большую радость, так что ты не права, будучи столь привередливой. Ладно, наберись терпения, я тебя еще выдам замуж, и тебе для этого не придется потеть в театре и танцевать. Граф Салтык, к примеру, непременно желает взять в жены пышную красивую блондинку, разве не заманчиво стать графиней, а?

— Почему бы и нет?

Мопс сейчас обнюхивал шелковый шлейф Зиновии.

— Какая милая собачонка, — сказала она, — примечательно, что все красивые женщины любят мопсов. В Альтенбургском замке, например, висит портрет царицы Екатерины Второй с любимым мопсом.

Вошла Наталья и пригласила к ужину. Семья собралась в трапезной. Слуга Тарас, несмотря на свои девяносто лет, подавал так быстро и уверенно, что Зиновия, наблюдая за ним, только диву давалась. Его высокая фигура, гордый взор, длинные белые волосы и белая борода импонировали каждому. Менев и дамы между тем сосредоточили свое внимание на Зиновии. Никто не в силах был устоять перед обаянием ее красоты, ни одно ухо не оставалось глухим к звучанию ее восхитительного голоса. И здесь, во враждебном окружении, всемогущество ее колдовского очарования тоже подействовало.

— Как я завидую вам из-за ваших людей, — будто невзначай бросила она, — какие они все скромные и усердные, в столице таких уже давно не встретишь.

Тарас навострил уши, он был весьма неравнодушен к похвалам.