После они сидели на постели и ели фрукты, вкушали хлеб, мед и вино. Тамит не спускал глаз со своей жены, в облике которой было много света и вместе с тем присутствовала какая- то тайна. Инара не умела читать на его языке, религия мужа казалась ей слишком сложной; она не имела понятия о многих вещах, какими он жил, но казалась близкой, родной. Самой родной после матери и... Тии.

— Зачем нужны таинства Великой Матери? — спросил Тамит.

— Затем, чтобы познать безграничную силу великой богини, ощутить душу и тело как нечто отдельное. Прочувствовать миг, когда страсть сковывает и разум, и волю. Понять, что стремление к смерти как к освобождению от бремени плоти может быть более ярким, чем жизнь, — ответила Инара.

— Освобождению?

— Великая Мать — это земля; после смерти тело возвращается ей, а душа становится свободной.

— При чем тут страсть?

— Разве есть что-то более сильное, чем телесное желание? Неужели человек способен ощутить власть плоти над душой с помощью чего-то другого?

Ноздри Инары трепетали, глаза сверкали, но Тамит не испытывал возбуждения. Он подумал о том, что в его жизни сокровенные чувства всегда были сильнее телесных желаний.

Едва они успели одеться, как пришел Кармел. Брат царя выглядел удрученным. Он держал в руках кожаный мешок. Ответил на приветствие, сел, пригубил вино, которое подала ему сестра, и попросил Инару выйти, сказав, что им с Тамитом предстоит мужской разговор.

Когда девушка удалилась, хетт не стал тянуть и промолвил:

— Плохие вести, Тамит. Муваталли удалось разжечь ненависть к Рамсесу среди народов, которые подчиняются египтянам. Восстание распространилось до пограничных фортов в Северо-Восточной Дельте, после чего царь хеттов отправил твоему правителю послание, в котором говорится, что он признает страну Кемет очагом более развитой культуры, но отрицает политические обязательства. Рамсес впал в гнев и приказал убить нашего посланника. Ты можешь представить, что после этого ждет тебя? Ведь ты — брат фараона!

Тамит подумал, что едва ли Рамсес будет огорчен, узнав о гибели одного из побочных детей своего отца, но не стал об этом говорить.

— Почему ты решил меня предупредить? — спросил он у хетта.

Кармел посмотрел на него долгим взглядом, залпом выпил вино и сказал:

— Когда-то я обещал быть тебе братом. Клятвы, записанные в сердце, случается, вернее тех, что записаны на папирусе или табличках. — Он потряс мешок. — Здесь письмо, которое я распечатал и прочитал первым. Во дворце скажу, что оно было вскрыто по дороге.

— Что же делать?

— Тебе надо вернуться в свою страну. Бежать тайно, сегодня вечером, пока Муваталли не успел принять решение.

— Как? — спросил Тамит.

— Под главными воротами Хаттусы есть тайный подземный ход.

Тамит почувствовал сильное волнение. Его судьба в очередной раз менялась, и он не знал, чего ему ждать.

— А как же ты? Что тебе будет за это?

Кармел усмехнулся; его глаза засеребрились, как глаза матери, бывшей жрицы Кибелы.

— Ничего.

— А мои люди? Те, что приехали со мной?

— Не беспокойся. Я позабочусь о том, чтобы их обменяли на наших пленных.

Тамит поднялся с места.

— Тогда нам с Инарой нужно собираться.

Хетт удержал египтянина, взяв его за руку. В его прикосновении были уверенность, твердость и скрытое повеление.

— Инара останется в Хаттусе.

Тамит смотрел на него в упор.

— Она моя жена.