|
– Хуже, – уточнил Дайру. – Тяжелый случай: беспросветно влюблена. Как говорят у них в Наррабане... И резво сорвался с места, улепетывая от растрепанной фурии с метлой наперевес. – Караул! – вопил мальчишка на бегу. – Убивают! Жизни лишают! Уа-ау! Наррабан пошел войной! Ко мне, единоверцы! Но его единоверец хохотал так, что чуть не опрокинулся со сруба в воду. Кошкой взлетев на крышу кухни, Дайру свесился вниз и сообщил преследовательнице, что от несчастной любви есть хорошее средство – как следует поголодать. И он, Дайру, из дружбы готов героически взять на себя ужин Нитхи. – Дурак! – ответила девочка, гордо вскинула голову и ушла за конюшню. Там, вдали от насмешливых глаз, она швырнула метлу на землю и дала волю слезам. * * *Темно-красное платье грудой лежало на полу у постели. Смуглая рука, словно легкая птица, опустилась на мягкие складки материи. Красная река скользнула вверх по стройным ногам женщины, по круглым коленям и замерла. Черная Азалия, уже перехватившая платье поудобнее, чтобы одеться, вдруг забыла о нем, обернулась к Шенги, улыбнулась медленной улыбкой женщины, которая довольна собой и любовником. А Совиная Лапа испытывал чувства человека, который переплыл ревущий горный поток и теперь наслаждается покоем и гордостью за свое крепкое, сильное тело. Да что за женщина была в его объятиях?! Пантера, вулкан, землетрясение! Неужели это она сейчас смотрит на него кротким, нежным взором, остановив на коленях утонувшие в красной материи руки? То, что произошло, нельзя было назвать счастьем – слишком близко к Бездне... Но Шенги знал, что никогда не сумеет этого забыть. Кольнула мысль: повторится ли это когда-нибудь? А почему он сомневается? Конечно, повторится! – Проводи меня, – сказала Черная Азалия. – Темнеет. Пока дойду, ночь будет. Надо же, и впрямь стемнело! Значит, ему лишь показалось, что время остановилось. * * *Ведь не темная улица, не черные силуэты домов, не скользящий по небу месяц причиной тому, что с каждым шагом мужчина и женщина становятся все более чужими друг другу? Однако так оно и есть! Словно идут не рядом, а прочь друг от друга. На Шенги вновь нахлынули неясные подозрения. Он не стал расспрашивать певицу о письме, понимая, что в любом случае она отопрется от этого клочка пергамента. Спросил о другом: – Стража вас трясла после убийства? – Ой, не говори! Этот твой Киджар... видишь, даже имя запомнила... ко всем приставал! Даже из меня потроха выгрыз, хотя я наверху была, ничего знать не знала, пока шум не поднялся. Зачем-то спрашивал про Урихо: кто с ним знаком, нет ли у кого с ним дел. А какие у нас, у девочек, дела? – И у тебя, стало быть, никаких? – полушутя-полувсерьез спросил Шенги строгим, как на допросе, голосом. – Ой, пропади он! Взял, дурак, привычку: усядется возле сцены и во все горло мне подпевает. Верблюд паршивый! Хоть бы слух был, а то голосит, как петух, которого лиса за крыло сцапала! Двух нот верно не возьмет! Но щедрый, ничего не скажешь. И быстро, кокетливо повернула голову к спутнику. Лица не разглядеть было в тени капюшона, но Шенги отчетливо представил себе насмешливую, намекающую улыбочку и вздохнул. Не забыть с первой добычи подарить ей браслет или колечко. Такой Черная Азалия нравилась ему меньше. И возникало смутное ощущение, что он угодил в ловушку, только еще не понял, в какую именно. – Завтра на рассвете я иду в Подгорный Мир. – Правда? Да хранят тебя боги!.. О, мы пришли, «Путь по радуге» за поворотом. Нет-нет, проводи до дверей, девочки обзавидуются. * * *Как видно, не только девочки из игорного дома не спят по ночам. |
