Иван прошел в пристройку, где стоял сейф.

Нет, случайные воришки – это маловероятно. Значит, знали, куда лезли, и знали, к кому. Знали, что в доме есть оружейный сейф, в котором Морозов держит деньги. Кто мог знать об этом? Да кто угодно. Иван и сам это хорошо знал, потому что именно здесь, в этом самом доме, примерно три года назад Морозов вынул из этого самого сейфа два с половиной миллиона рублей – в долг, Ивану на взнос за квартиру. Третьяков тогда был поражен – не тем, что Петрович дал ему в долг, да еще такую сумму; Морозов был щедрым и относился к деньгам легко. Ивана поразил сам факт наличия в дачном сейфе двух с половиной миллионов рублей. И всегда, если нужно было дать денег егерям или еще чего, Морозов всегда брал деньги из сейфа, который он в шутку называл тумбочкой.

Тогда, получается, Петровича убил кто то из своих? Дачник, сосед? Возможно. Рабочий вариант, как минимум. Осторожно, не прикасаясь, Третьяков заглянул внутрь сейфа, подсвечивая себе фонариком на телефоне. Стройный ряд ружей, автомат с матерчатой перевязкой, запакованные блоки патронов. Денег в сейфе не было. Ни копейки. На полу в сейфе было мокро, валялась грязная, затоптанная оберточная бумага.

Значит, все таки деньги.

Иван поежился, то ли от пронизывающего холода, то ли от мысли, что его друг сгорел, прикованный к массажному креслу. Сгорел из за денег, на которые Морозову, по большому счету, всегда было плевать.

Осторожно, по своим же следам, Третьяков вышел во двор. Бревенчатый дом с пристройкой, сарай – все это было старым, купленным не для комфорта, а за место. В сарае стояли два снегохода, квадроцикл и бензиновая газонокосилка. Забор вокруг дома был, пожалуй, самой дорогой постройкой на участке. Добротный, из красного кирпича, ворота на радиоуправляемом механизме, массивная калитка. Сзади крепкая металлическая дверь с навесным замком и щеколдой – собственный выход в пролесок. Иван искал следы. Грабители, не по воздуху же они прилетели.

И тем не менее – никаких следов. Если двор перед домом был буквально изрыт следами подошв, протекторов шин, длинными канавками, оставленными шлангами и другим оборудованием пожарной бригады, то с обратной стороны дома все пространство было засыпано ровным слоем снега и пепла. Иван сделал еще несколько фотографий, параллельно рассматривая подходы к каждому окну. То же идеальное снежное покрывало, если не считать мелких птичьих следов, да и тех немного.

Иван дошел до калитки, толкнул ее – калитка оказалась открытой, и никаких следов вокруг. Открывшись, она прорыла ровный след в снегу. Сразу за калиткой начинался лес. Иван посмотрел на скамеечку, рядом с которой, припорошенная снегом, стояла трехлитровая банка, приспособленная под пепельницу, и вдруг что то защипало в глазах. Он подумал, как часто Петрович сидел тут, курил и любовался дикой природой. Сглотнул, вдохнул, взял себя в руки. Сфотографировал скамейку и банку. Посмотрел на окурки. «Camel» – те самые, что курил Петрович.

Вопрос со способом проникновения в дом оставался открытым. Иван подумал: «Хорошо, хоть ночь выдалась ясная, оставила весь снег нетронутым. Такой снег – лучший друг оперативника. Если что, потом даже одного следа будет достаточно, чтобы схватить тебя и отправить в ад. Если этот след есть – они его найдут».

И, словно в ответ на его мысли, что то холодное упало ему на лицо. Иван поднял голову и матюгнулся. На щеках осели холодные снежинки. Еще лучше. Только снега не хватало. Иван встрепенулся и принялся фотографировать все подряд. Когда он вернулся к дому, усталый Алексей протянул ему пачку сигарет. Иван закурил.

– В отделении сказали, что выслали два наряда, но черт их знает, где они.

– «Скорая»?

– «Скорая» застряла в сугробе в Верейках, чего то их там на обочину понесло.