– Мироурр. – Я старался как можно точнее выговорить это труднопроизносимое имя.

Мне ответило ленивое вопросительное урчание. Огромная голова приподнялась с передних лап, золотистые глаза окинули меня критическим взглядом. Точно так же на меня смотрели на тренировочной площадке моего родного острова, где я учился владеть оружием, – даже это огромное тело, покрытое золотисто‑серым мехом, было под стать широкоплечим и тренированным телам боевых командиров моего отца.

Я мог говорить, быть понятым, получать ответ. Иногда мне казалось, что я разделяю лагерь с одним из моих родичей. Смерть таилась где‑то внизу – крысы не могли быть истреблены окончательно. Но я постарался отогнать эту мысль хотя бы на время.

– …Меткин с Дороги Грабителей… – Я ясно услышал эти слова. Кот перебирал воспоминания. – Это герой многих битв. Его имя называют в дни воспоминаний, и истории о его подвигах – гордость его клана. – Глубокое гортанное урчание его речи походило на мурлыканье. – А до него – Мьярт от крови Пяти, который бился за многих. – Огромный кот подтянул к себе лапу, оставив пять параллельных полосок на поверхности скалы. – После него – Мас‑лазар… и другие, многие другие. Мироэ… Меэстер… – Он зевнул, словно перечисление этих обрывков истории вызвало у него желание вздремнуть.

– А эти герои были дружны с моим народом? – Мне приходилось тщательно выговаривать слово за словом, поскольку я не был уверен, что мой чуждый для них голос сможет правильно воспроизвести эти непростые имена.

Мироурр отрицательно мотнул головой, полуприкрыв сонные глаза.

– Наш клан ходит далеко от чужих дорог. Миф‑форд погиб, когда дули жестокие ветра. Он говорил с одним из живущих отдельно, взыскующих знания. Но тот мог запомнить только немногое из того, что ему было рассказано. Но каково начало, таков и конец.

Теперь его глаза закрылись. Мои тоже, поскольку обрывки знаний, которыми он со мной поделился, кружились у меня в голове, не складываясь в нечто строго осмысленное. Но и глубже заглядывать я не желал.

Мой сон был похож на путешествие по странным местам, где кто‑то, всегда остающийся рядом со мной, пытался вынудить меня что‑то сделать, но я ускользал и легко уклонялся от надзора, который заставил бы меня трудиться.

Я проснулся от другого звука – от скрежета огромных когтей по камням. Я приподнялся на локте, чтобы лучше видеть. Неподалеку от меня сидела кошка. И была она не одна. Копируя ее торжественную позу, глядя на меня круглыми, по‑детски пытливыми глазами, рядом с ней сидел кот‑подросток. Его пасть была слегка приоткрыта, и он громко и часто дышал.

Хотя он был окрашен так же, как и его родители, пятна на его шкуре были более размытыми, мех – не столь густым, а подушечки лап – слишком крупными, как у всех детенышей. Но со временем он обещал сравняться со своим отцом.

Марайя, кошка, подтолкнула его вперед лапой.

– Мурри. – Ее речь была едва отличима от мурлыканья. – Это один из наших детей, гладкокожий. Как принято и у вас, наша молодежь в свое время отправляется набираться ума. Мурри станет тебе младшим братом, помогая клыком и когтем.

Она замолчала, и я снова начал сражаться со звуками языка пушистых:

– Госпожа, а ты не боишься доверить своего котенка мне, родичу тех, кто охотится на вас?

Может, песчаные коты и не умеют смеяться, но ценят юмор, что чувствовалось и в ее ответе.

– Доверить его тебе, детеныш? Нет, скорее, мы поручаем ему тебя.