— Знаю. Но он был, когда они в самом Константинополе сидели и свысока на всех поглядывали. А едва они в Никею переехали, спеси у них поубавилось, и слушать он тебя обязательно станет, а едва ты заикнешься, что разговор касается возврата ему Константинополя…

— Возврата?! Константинополя?!

— Или Царьграда, как его сейчас на Руси называют, — невозмутимо уточнил Константин. — А ты чего так удивился-то, отче? Не в следующем году, разумеется, а через два-три, не раньше. Нашему Славе тоже надо время, чтобы как следует к его взятию подготовиться.

— Да-а, Константинополь — дело не шуточное, — протянул воевода. — Его без пары стаканов… — И, не договорив, сноровисто разлил содержимое бутыли. Подняв кубок, он торжественно произнес: — Ну, за взятие.

Священник мрачно посмотрел на воеводу, прикоснулся губами к самому краешку своего кубка и с тяжким вздохом отодвинул его в сторону. Ну как им объяснить, что политика — такое тонкое, а главное, грязное дело, что он всегда, сколько себя помнит, шарахался от нее, как… Нет, «как черт от ладана» вроде неправильно — священнослужитель все-таки. Словом, чурался и избегал всячески. Ну не его это дело. Если бы только что, буквально пару-тройку минут назад, князь не согласился начать строительство храма, пообещав отдать на него все свои деньги и даже занять, коли не хватит имеющихся, ему было бы легче. Тогда бы он попросту решительно отказался, и все. Да и сам Константин о чем думает? Неужто не понимает, что по причине своей неопытности и простоты отец Николай загубит все дело на корню?

— А почему я? — как-то по-детски наивно спросил он.

— А кто, отче, если не ты? — невнятно промычал Вячеслав.

Говорить нормально он не мог, мешала закуска во рту. Константин спокойно разъяснил:

— Говорю же, что тебе придется обращаться не только к императору, но и к патриарху, который сидит в Никее. А кому сподручнее это сделать, как не тебе, православному священнослужителю? Да ты не тушуйся, — ободрил он приунывшего священника. — Хитрить, ловчить и жульничать тебя никто не заставляет. Действуй по-простому, в лоб. Мы им Царьград, а они нам греческий огонь и… митру патриарха.

— Зачем? — опешил отец Николай.

— Э-э, дорогой! Скоро к нам из степей горячие гости приедут, горячий прием им нужно организовать, чтоб надолго запомнили, — зачастил Вячеслав. — Мед пить будем, шашлык кушать будем. А как шашлык без огня пожарить? Никак.

— И свой тут не годится — импортный нужен, — подхватил Константин. — А что касается митры патриарха, так тут вообще все ясно. Хочу, чтобы церковь на Руси была полностью независима от ромеев. И наденут они эту шапку на того, кого мы им сами укажем, ибо нам грек без надобности. Своего, русского поставим.

— И никакой дипломатии, — усмехнулся Вячеслав. — А если начнут юлить и выкручиваться, скажешь, что торг здесь неуместен. Либо да, либо нет — все остальное от лукавого. Я правильно процитировал? — осведомился он.

— Правильно, — уныло вздохнул отец Николай, пытаясь заставить себя примириться с мыслью о том, что вести посольство придется и никуда ему от него не деться.