Виктория Холт. Знак судьбы
Находка в саду
Ранним мартовским утром, когда Том Ярдли обходил сад, чтобы проверить, как поживают недавно посаженные розы, он обнаружил нечто удивительное. Том служил садовником у доктора Марлина в Коммонвуд-Хаусе и, как он говорил, не мог долго спать. Он часто поднимался с первыми лучами солнца и шел в сад, который был смыслом его жизни. Садовник не поверил своим глазам. Сначала он услышал крик, потом заглянул под куст азалии — тот самый, который доставил ему столько хлопот в прошлом году, — и что же он нашел?! Младенца, завернутого в шерстяную шаль. Этим младенцем была я. Доктор Марлин жил в Коммонвуд-Хаусе с тех самых пор, как приобрел практику у старого доктора Фримена. Он купил ее на деньги своей жены, по крайней мере, так говорили. А в таком маленьком местечке, как наше, люди всегда знают подробности из жизни своих соседей. Доктор и его супруга владели удобным домом — тоже, разумеется, приобретенным на деньги миссис Марлин. Она была и хозяйкой, и хозяином в доме. К моменту моего появления в семье Марлинов уже было трое детей. Аделине исполнилось десять лет. Она была умственно отсталой. Из разговоров слуг я узнала, что роды протекали тяжело. Девочка была немного не в себе. Миссис Марлин, которая не могла смириться со случившимся, была крайне расстроена, и прошло некоторое время, прежде чем родился Генри. На тот момент, когда я появилась, ему исполнилось четыре года. Он был совершенно нормальным, как и Эстелла, которая была на два года младше брата. В детской заправляла няня Гилрой. Ей помогала Сэлли, которая работала в Коммонвуд-Хаусе совсем недавно. В то время ей было тринадцать лет. В будущем Сэлли хотела стать няней. Мне очень повезло, что она оказалась в этом доме. Именно Сэлли рассказала мне (когда я достаточно подросла, чтобы понимать такие вещи) и о моем появлении в доме, и о том, к каким последствиям это привело. — Тебя могли просто не найти, — говорила она, — ты могла остаться под кустом и умереть там, бедная крошка. Но, как я понимаю, ты дала знать о себе криком. Том Ярдли вошел в детскую, держа тебя так, словно ты могла его укусить. Няня еще спала. Она вышла из спальни в старом красном фланелевом халате, с папильотками на голове. Я тоже услышала крик, поэтому вышла. Том Ярдли сказал: «Смотрите, что я нашел… под кустом азалии… тем самым, который доставил мне в прошлом году столько хлопот». Няня Гилрой уставилась на него. Потом воскликнула: «Бог ты мой! Вот уж, что называется, доброе утро!» — «Я сразу же принес его к вам. Люблю деток, особенно когда они маленькие и беспомощные — до того, как начнут повсюду совать свой нос». — «Это цыганский ребенок. Вот морока! Приезжают сюда, устраивают неприятности, а потом исчезают, оставляя за собой беспорядок. Убирай потом за ними!» Мне не понравилось, что меня назвали «беспорядком». Но сама история мне нравилась и я продолжала ее слушать. Наверное, цыганский табор расположился где-то в лесу, недалеко от Коммонвуд-Хауса. Лес был виден из окон с тыльной стороны дома. За домом располагались общинные земли, поэтому усадьбу и назвали Коммонвуд. Сэлли рассказывала, что няня Гилрой считала наиболее разумным отдать меня в сиротский приют или работный дом, куда отправляли детей, найденных под кустами. «Ну это обычное дело», — объясняла она. — Миссис Марлин пришла в детскую взглянуть на тебя. Ты ей не очень понравилась. Она скривила губы, прикрыла глаза и сказала, что одеяло нужно немедленно сжечь в мусорной яме, а тебя искупать. Потом следует обратиться к властям, чтобы они забрали тебя. Пришел доктор. Он некоторое время глядел на тебя, ничего не говоря. Затем осмотрел как врач и сказал: «Ребенок голоден. |
