Дику Моллену исполнилось двадцать три года, внешностью – точная копия отца в молодости, но не характером. В Дике отсутствовала доброта. Томас же умел забывать и прощать, считая, что жизнь и так слишком коротка, чтобы страдать от злобы. Моллен придерживался иного мнения. Он всегда находил возможность с лихвой отплатить за малейшую обиду в свой адрес, будь то оскорбительное замечание или пренебрежительный взгляд. Оба Моллена сами устанавливали для себя законы, а тех, кто пытался ставить их под сомнения, приструнял Дик – единственный наследник Хай Бэнкс Холла по мужской линии.

Два сына Томаса от первого брака умерли, причем младший – всего год назад. После чего Дик Моллен, возомнив себя хозяином положения, ударился в гульбу: азартные игры, кутежи, проститутки, а в последние три дня даже превзошел самого себя по всем этим трем статьям. И вот сейчас с гордым видом, лишь слегка пошатываясь (уж что что, а пить он умел), Дик Моллен спускался по главной лестнице. Остановившись, он крикнул в толпу, похожую на сборище охотников без лошадей:

– Отец, ты меня слышишь? Он идет. Идет твой горец, я заметил его с галереи.

Большинство стоявших внизу гостей подняли глаза на Дика, а пышущее румянцем лицо Томаса Моллена расплылось в широкой усмешке.

– Идет, говоришь? – крикнул он в ответ сыну. – Что то он рано, перевалы еще покрыты снегом. Так так! – Томас повернулся к окружающим. – Вы слышали? Идет мой горец, но в этом году раньше обычного. Последний раз он ведь приходил в ноябре, да? – Он посмотрел на направляющегося к нему сына.

– Ближе к декабрю. – Дик Моллен состроил своему другу Виллиану Леноксу рожу и ткнул его локтем под ребро.

Виллиан Ленокс, претендовавший на родство с человеком, который служил камергером у принца Альберта, толкнул молодого хозяина в плечо, запрокинул голову и громко рассмеялся.

За свои двадцать восемь лет Виллиану пришлось останавливаться в самых различных домах графства, но он готов был поклясться, что никогда не бывал в таком особняке, как Хай Бэнкс Холл, где вся жизнь походила на веселую игру. Повернувшись к стоящему рядом мужчине, возле которого крутилась собака, Виллиан спросил:

– Что ты об этом думаешь, а? Может, он просто бахвалится? Неужели его бастард   действительно рискует пробираться через горы, чтобы только взглянуть на него?

Карл Бретон Уир ответил ему лишь мимолетной улыбкой, а сам при этом цинично подумал, что этот дом похож на фабрику по производству бастардов всех мастей. И если бы он не надеялся сегодня вечером вернуть свои деньги, которые проиграл хозяину и его друзьям, то уехал бы отсюда прямо сейчас. Но если все пойдет хорошо, то он отправится завтра с утра. И без сожаления расстанется со всей этой компанией грубиянов и невежд. Поначалу им удалось позабавить Карла, однако такие забавы быстро утомляют… И куда они теперь собрались? Да еще эти чертовы собаки повсюду.

– Пошла вон! – Карл попытался отогнать от себя собаку.

– Ты ей понравился, Карл, – рассмеялся Дик Моллен. – Должно быть, от тебя исходит какой то знакомый ей запах.

Присутствующие при этом мужчины грубо заржали, а женщины захихикали.

Кейт Армстронг, полная дама лет пятидесяти, увешанная баснословно дорогими украшениями, каждое из которых могло целый год кормить по крайней мере шесть семей, работавших у ее мужа, подтолкнула локтем свою дочь Фанни. Девушка, которая в двадцать восемь лет все еще была не замужем и, как утверждали, могла отпускать сальные шуточки не хуже мужчин, запричитала:

– Ну, Дик… ну, Дик… просто умора!

Рядом с ними стояла сорокалетняя Джейн Ферье, маленькая, толстая хохотушка. Ее муж Джон владел несколькими стеклодувными мастерскими в Ньюкастле. Гостей, посещавших их дом, потрясала роскошь и ослеплял блеск свечей.