— Вов… а вот… дружить бы нам… семьями, — однажды как бы в шутку сказала Майя, делая большие глаза и интонируя особым образом каждое слово.

Но муж «как бы шутку» не принял:

— Даже если бы это в принципе было возможно… А я надеюсь, ты понимаешь, что это невозможно. Впрочем, если б понимала, не делала бы таких диких предложений…

— Вов, ну почему диких? Почему диких? По-моему, нормально. Они бы к нам в гости приходили. Мы бы к ним.

— Замолчи, я тебя очень прошу. А я все-таки продолжу. Так вот, если бы это и было возможно в принципе, то как ты представляешь себе мое общение с твоим дальнобойщиком? Тебе не кажется, что это не мой, мягко говоря, уровень?

— Он, между прочим, очень умный, — обиделась Майя.

— Ну, если до твоего уровня дотягивает, то уже хорошо!

— Не надо про мой уровень. Дуры кандидатами наук не становятся! — Майя снова обиделась.

Выдерживая паузу, чтобы обида была прочувствована обеими сторонами, она ждала Володиного раскаяния. Но Володя спокойно продолжал что-то выписывать из книги.

— Да ладно, Вовусик, я пошутила, — подошла Майя к мужу и положила голову и вытянутые руки на стол, на все Володины книги и записи.

Муж поцеловал Майю в макушку, отодрал ее, сопротивляющуюся, от стола и легонько оттолкнул: не мешай!

Странно, что он не сказал еще и свое обычное: «Ты же взрослая женщина». Не захотел впустую тратить энергию, которая ему нужна для работы. Майя села на диван и решила немного подумать. Володина фраза про взрослую женщину, безусловно, должна иметь продолжение. Оно подразумевается. Оно видится — и очень четко. «Ты же взрослая женщина, а ведешь себя как ребенок». Это один вариант. «Ты же взрослая женщина, а косишь под маленькую девочку» — это второй. Какой лучше? Оба хороши! Ну и пожалуйста! Майя встала и, изображая бездну достоинства и оскорбленного самолюбия, прошла от дивана к книжным полкам. Муж не отреагировал. Майя принялась рассматривать корешки книг. Надо что-нибудь умное почитать. Вот Шопенгауэр со своей самодостаточностью мизантропа и презрением к веселым людям неграм. Вот Кафка с отвратительным рассказом о том, как он стал тараканом. Вот скучный и изысканный Набоков. Майя взяла «Обед на каждый день» и пошла на кухню.

Майя читала новую книгу Николая Козлова и балдела от каждой фразы. Стиль ей, собственно, нравился только местами. А вот идеи — почти всегда и все. Муж Козлова не любил, называл его козлом (Майя ужасно обижалась) и говорил, что он, то есть Козлов, дешевый авантюрист, а никакой не психолог. Но Майя все равно часто зачитывала вслух отдельные места. Володя сердито отмахивался, но иногда невольно втягивался в навязанную Майей дискуссию. Вот и сегодня завязался спор о любви, долге, семье.

— Когда любят и уходят к другому — это понятно. А когда… — сказал Володя.

Он сказал это после энергичного выступления жены, которое она перемежала Козловскими цитатами. Сказал и запнулся, подбирая выражение поприличнее.

— А когда увлекаются и никуда не уходят — это тоже нормально, — продолжила за него Майя.

— Для тебя — да. А для большинства людей — нет. Это ты можешь себе позволить, пользуясь тем, что я закрываю глаза на твое… В русском языке этому давно есть одно слово. Я думаю, ты знаешь какое.

— Ну, про слово не будем. Я не обиделась нисколько. А что касается того, что ты закрываешь глаза… то для тебя, Вовусик миленький, в этом есть огромный смысл.

— Какой же, позволь тебя спросить?

— Пока ты не встретил ту, с кем хотел и мог бы жить, тебе лучше со мной, чем одному.