В газетах он яростно нападал на представителей этой партии, за что его не раз пытались привлечь к суду. Однажды Дефо заподозрили в том, что он автор очередного ядовитого пасквиля на палату общин. Казалось, не избежать ему вновь тюрьмы. Но, как обычно, на выручку поспешил всесильный Харли.

Сам же Дефо, изображая антиправительственно настроенного человека, не особенно пытался опровергать общественное мнение. Напротив, балансируя над пропастью, он был заинтересован в подобной репутации и всячески способствовал ее распространению.

Десять долгих лет Дефо оставался руководителем политической разведки. И даже тогда, когда Харли на время вынужден был оставить свой пост, он продолжал «по наследству» усердно служить новому министру. А позже, когда к власти пришли виги — партия торговой и промышленной буржуазии, — столь же усердно выполнять задания новых хозяев, приняв обличье противника их правления.

Чем можно объяснить эту деятельность Дефо? Конечно, здесь сработал страх перед угрозой тюрьмы, иначе говоря, чувство самосохранения. Необходимость расплачиваться за проявленное однажды малодушие: опрометчивое обещание верой и правдой служить коварному и беспринципному министру. А вырваться из его лап было не так-то просто. Но также безусловно и то, что Дефо был сыном своего времени — эпохи авантюристов, не брезговавших любыми средствами ради своего обогащения.

Деятельность Дефо была тщательно законспирирована, поэтому мы и сегодня очень мало знаем о ней. Осторожность, с какой он руководил подчиненными агентами, пользуясь шрифтами и тайнописью, его скрытая связь с Харли, которую, кстати, позже он начисто отрицал, отсутствие каких-либо в этом смысле денежных документов, где значились бы фамилия того, кому выделялись соответствующие суммы на оплату агентов и его самого, как, впрочем, и многое другое, остающееся и поныне невыясненным.

Что касается деятельности Дефо-журналиста, то тут мы располагаем более достоверными сведениями.

Одна из задач Дефо как руководителя политической разведки состояла в том, чтобы войти в доверие издателей торийских газет и журналов и выступать со статьями, смягчающими их антиправительственную направленность, выявляя заодно и авторов действительно оппозиционных сочинений. Ему, связанному с литературным миром, это не составляло особого труда. Дольше всего (почти целых восемь лет) Дефо подвизался в качестве такого замаскированного журналиста-агента «Мист джорнэл». И все годы издатель Мист питал к нему полное доверие, охотно публикуя на страницах своего журнала и выплачивая немалые гонорары. Но однажды случайно выявилось подлинное лицо Дефо, и маска оказалась сброшенной. Дело кончилось скандалом, и старый Мист бросился на своего ведущего сотрудника с обнаженной шпагой. Однако был обезоружен и ранен.

Случай этот наделал немало шума среди журналистской братии, среди тех, кто считал себя гражданином «Республики Граб-стрит».

«Республика Граб-стрит»

Принадлежал к ее подданным и Даниель Дефо. А это значило, что установления Граб-стрит были для него так же обязательны, как, скажем, для подсудимого установления Королевской скамьи — то есть решения суда по уголовным делам.

И действительно, «Граб-стритовское братство» — своеобразный, свободный мир — жило своими негласными законами и правилами. Это было братство лондонских журналистов, обитавших к северу от Сити, на Граб-стрит, в районе Мурфилдса. Место это, известное уже в XII веке, издавна заселяла беднота. Когда-то здесь было «великое болото», поросшее вереском, — отсюда и название «Мурфилдс». Да и наименование улицы Граб-стрит произошло от дренажной канавы, которая пролегала тут в старину.