Судья Ди, покинув суд, расположился за столом в своем личном кабинете и велел позвать старшину Хуна.

— Мы с тобой, — сказал судья, — несколько недель работаем над этим делом. Мы сделали все, что могли, но в последний момент все наши труды, кажется, пошли насмарку, потому что эта женщина отказывается признаваться. Ты сам видел, что я исчерпал все обычные способы: угрозы, пытки и уговоры, но ничего не вышло. Я должен констатировать, что не знаю, как быть. Давай посоветуемся!

Старшина спросил:

— Не может ли ваша честь опять попробовать найти какое-нибудь решение во сне? Первое видение оказалось верным во всех деталях; может быть, попытаться таким образом решить эту проблему?

Но Судья Ди медленно покачал головой.

— Я чувствую, — сказал он, — что мы не должны придавать слишком большое значение последней части моего сна. Я тогда уже почти проснулся, и вдохновение свыше почти покинуло меня, вытесненное моим собственным воображением. Последняя часть сна, где я увидел тело и гадюку, может быть истолкована, как разгадка случая с отравленной невестой, но я в этом очень сомневаюсь. Нет, мы должны полагаться на собственный ум в решении этой запутанной проблемы.

Они проговорили еще долго. Потом Судья Ди позвал Ма Жуна, Чао Тая и Tao Ганя.

А в это время госпожа Чжоу лежала на голых досках в темнице. Она была совсем одна. Надсмотрщица ушла, оставив ей миску с вечерним рисом. Все тело невыносимо болело, а предательство Пy Дэтая потрясло ее больше, чем сами пытки. .»Ради этого человека, — размышляла она, — я выдержала муки, которым меня подвергли в начале расследования. Ради него я выдержала все допросы и все унижения. А он, появившись в суде, с первого же раза все выложил! Стоил ли такой расплаты мой «весенний сон»?»

Ближе к ночи боль в ее искалеченных конечностях усилилась, и у нее началась лихорадка. Она больше не могла сосредоточить свои мысли и лежала, глядя в темноту горящими глазами.

Вдруг она почувствовала холодный ветерок. В затхлую атмосферу темницы проникла свежесть, и она решила, что кто-то распахнул дверь. Но вокруг по-прежнему стояла кромешная тьма, и она ничего не могла различить. Женщина с огромным трудом поднялась на локти и посмотрела вокруг. У двери медленно разгорался синеватый свет, и к своему величайшему ужасу она увидела, что в этом свете выступают очертания большого красного письменного стола.

В ее больной голове пронеслась мысль, что она спит и видит во сне суд, и она закричала от испуга. Но тут еще более страшное зрелище заставило ее застыть в тупом, малодушном оцепенении.

В синем свете за красным столом она различила леденящий душу силуэт Судьи Ада. Справа и слева от него она увидела неясные фигуры демонов. У одного была бычья голова, у другого — лошадиная. Их огромные глаза искоса наблюдали за ней.

— Я умерла, — рыдала она, — я умерла!

Вдруг ее охватило тоскливое чувство одиночества. Она ощутила безнадежную слабость и тщетность всех усилий.

Черный Судья не сказал ни слова. Он лишь смотрел на нее своими неподвижными, большими глазами.

Вдруг перед столом проплыла зловещая зеленоватая фигура истлевшего трупа, окутанного пеленой. Покойник повернул свою разлагающуюся маску смерти: глаза его вылезли из орбит. Бесплотные руки протянулись к Черному Судье и подали ему какой-то документ.

— Би Цунь, Би Пунь, — закричала госпожа Чжоу, — не выступай на суде по своему делу! Ты не все знаешь! Позволь мне сказать, позволь мне сказать самой!

Она уже не чувствовала боли, только ужасную слабость и страстное желание, чтобы все поскорее кончилось. Чем, в конце концов, была ее жизнь?

— Лавка Би Цуня, — начала она, — едва давала нам возможность нормально питаться.