Такое состояние было вполне объяснимо, если знать, с какими персонами за последние несколько дней пришлось доктору Латте встретиться. Как говориться, не дай Бог! Сначала имел беседу с боярином Вяземским, что приезжал с неожиданной инспекцией на исследовательский объект. У него до сих пор от той встречи холодок по спине бегает и боярские вопли в ушах стоят. Как вспомнишь его оскаленный в ярости рот и горящие злобой глаза, так душа сама собой в пятки уходит. Вчера в столице уже встречался с самим императором, настроение которого тоже было отнюдь не безоблачным. Примечательно, что обе беседы касались по сути одного и того же — подопечного доктора Латте, объекта 237. И император, и великий канцлер очень и очень настоятельно интересовались, когда же, уважаемый Отто Генрихович (при этом Латте совсем не обольщался именованием «уважаемый», которое с выраженными презрением, через губу, произносили оба его высокородных собеседника), предъявит им реальные результаты проекта «Дар Прометея». Чего только он от них не наслушался, вспоминать страшно. Император прозрачно и не раз намекал на финансовое расследование трат исследовательского центра, если результаты проекта его не устроят. Обещал до трусов раздеть не только самого Латте, но и весь его род. При этом взгляд у него был такой, что Отто Генрихович не сомневался: разденет так, что и трусов не останется. Вяземский, напротив, совсем не говорил о деньгах. Просто спросил, хочет ли он жить?

— …Значит, результатов хотите? Хотите? Да? Будут вам результаты! — едва не шипел ученые, расталкивая в стороны спешивших к поезду пассажиров. — Только потом не жалуйтесь! Не жалуйтесь! — застыв на краю перрона, выискивал он взглядом машину исследовательского центра. — Где вы там?! Опять спите, уроды! Почему не встретили?

Ученый бросился к стоявшей почти у самого перрона машине исследовательского центра, из которой начали вылезать двое крупных охранников в форме.

— За багажом, живо! — бросил Латте, усаживаясь на заднее сидение гробоподобного лимузина. — Бегом, бегом! Мне срочно в центр нужно…

Пока оба охранника носились по перрону в поисках багажа доктора Латте, тот, вытащив электронный планшет, что-то на нем рассчитывал. Его указательный палец с яростью носился по экрану, вырисовывая грозди математических формул.

— …Если мы выводил электромагнитную напряженность за границы эксперимента, то существенно увеличим наши шансы на успех. Главное, это уберет почти десяток переменных из общей формулы, — он стер все свои расчёты с планшета и начал все рассчитывать заново. — Тогда может и с препаратом решить вопрос…

Латте окончательно решил наплевать на все инструкции по безопасности. События развивались таким образом, что ждать он больше никак не мог. Результат ему нужен был любой ценой. И именно сегодня он получит долгожданный результат, чему бы это ему не стоило. Если надо будет, то выжмет объект 237 досуха. Эта его уверенность подпитывалась сделанными им расчетами. Уже не раз расписанные формулы ясно говорили, что он вплотную подобрался к открытию. Математика не могла обманывать. Ведь именно математические законы описывали законы вселенной, которая существовала целую вечность.

А еще где-то глубоко внутри шевельнулась другая мысль, в первые мгновения показавшаяся ему даже кощунственной. Почему он, ученый посвятивший науке всю свою жизнь и отдавшей этой непростой и неблагодарной стезе всего себя, должен отдать все плоды этим людям? Разве наличие десятков благородных предков дает им право присваивать им величайшее открытие в истории человечества? Они что после облагодетельствуют людей? Конечно, нет! Тысячу раз, нет! Никогда не было в истории Земли такого, чтобы сильные мира сего заботились о судьбах обычного человека.