Изменить размер шрифта - +

— Дядя? — удивляется воспитательница и кричит:— Алеша! Алеша, к тебе дядя пришел.

Выбегает белобрысый, семилетний мальчуган. Очень похож на Нину и чем-то лишь отдаленно напоминает Костю. Подбородок, губы. Взгляд такой же — быстрый, острый. Чары вскидывает его над головой и опускает на землю.

— Я — дядя Чары... Это я тебе все время пишу письма. Держи-ка.— Чары дает ему шоколадку.— Твое письмо я тоже получил. Две ошибки у тебя...

— А какие? — живо вскидывает ресницы Алешка Трошкин.

— В слове «здравствуй» ты пропустил «р», а в слове «азбука» одна буква лишняя. Тетя Оля поставила тебе четверку.

— Ты приехал за нами? — спрашивает Алешка.— Мама говорила, что ты приедешь...

— Конечно, за вами. Если мама твоя согласна, вместе со мной и уедете...

Мы берем Алешку с собой и идем в санчасть. Нина встретила нас на крылечке. Узнала, конечно. Только непривычно ей видеть нас в гражданской одежде. Ну, как обычно, в первую очередь о делах.

— Значит, все еще не женат? — с упреком говорит она мне.— Я так и думала...

— Ну, а ты?

— Вот на Чары надеемся. Алешку хочу отправить к деду Дурдыклычу, а сама в Ашхабад. Я же писала тебе, что меня в поликлинику приглашают работать.

— Поезжай, конечно...

— Поезжай, но как? — с обидой заговорила она.— Я уже подавала заявление, а Михайлов отказал. Замены, говорит, нет...

- Все уладим,— обещает Чары.— А сейчас давайте сходим на могилу к Косте.

 

12.

 

Через месяц я вновь на канале. Только на этот раз заехал со стороны Керки. Московский поэт Гордеев, которого я так и не встретил зимой в Москве, внезапно прилетел в Туркмению и уговорил меня лететь на Головное.

Вот мы и подались. До Керки самолетом, оттуда на пароходике до Головного. И поселились на плавучей . электростанции, питавшей поселок строителей и два шагающих эскаватора.

Мне не очень-то по сердцу это путешествие. Даже не само путешествие, а глухомань, в которую мы забрались. Из Мары я мог бы в любое время заказать телефонный разговор с Москвой и поговорить с Тоней, а отсюда — до Москвы, как до луны. Единственный выход — письма и телеграммы. Но поскольку письма идут долго, то я отправляю через день по телеграмме.

Мы ознакомились в общих чертах с работой электриков. И вот вчера отправились на катере БМК вниз по каналу. Глубина подходящая. Скорость приличная. Не успели выехать — вот уже участок строителей. Дальше плыть наш «капитан» отказывается. По его выражению, там «море», и без лоцмана в нем делать нечего: можно заблудиться и пропасть. В поселке отыскиваем старожила этих мест, Чепелева. Он и начальник участка, и проводник через озера, и собеседник хороший. Едет вместе с нами. Протарахтели немного по узкой канаве, и вот открываются взору безбрежные заросли камышей. Узкая протока между ними, словно тропинка в джунглях. Сначала только одна такая тропинка. Но чем дальше, тем их больше. И попробуй ошибись, поведи суденышко не по той, какой надо. Заплывешь куда-нибудь в угол Часкакского или Лебяжьего озер, будешь выбираться оттуда день, а то и два. Два часа мы пробираемся в камышах и, когда выплываем на чистую воду,— перед нами необъятная гладь озера.

По волнам с ветерком лишь к вечеру мы достигли 105 километра. Здесь уже намыта огромная дамба, преградившая дорогу воде. Пока еще озера не заполнялись до критической отметки. Идет наполнение их.

Земснаряд «Сормово-27» ведет углубление русла, которого в общем-то не видно. Оно под водой. Целая колонна труб на плаву и по берегу тянется от земснаряда. Там, за барханом в ложбине из трубы изливается жижа, словно извергается грязевой вулкан.

Быстрый переход