Книги Проза Мирмухсин Зодчий страница 208

Изменить размер шрифта - +
Первым делом он направился в цитадель, уселся там на древний трон, стоявший на просторном дворе.

Когда был захвачен весь город и когда, как выражались воины Абусаида, «все успокоились и прикусили язычок», в главном дворце цитадели был устроен пышный пир для знати, и на этом пиру Абусаид-мирза с Ходжой Мухаммадом Порсо, сидевшие рядом на самом почетном месте, переговорили обо всем… А наутро Султан Абусаид-мирза встретился с духовенством и знатными гражданами города.

И Абусаиду-мирзе также доложили о том, что среди сражавшихся бухарцев была женщина, которая бесстрашно, как истый воин, сражалась в бою и уложила не одного воина. Утром Абусаид приказал привести к нему эту женщину. Бадию, которую заперли в есаульской, посадили на арбу и привезли в цитадель. Ей развязали руки и дали попить воды, а затем, обутую в сапоги и перепоясанную широким ремнем, в мужской одежде и с копной густых растрепанных волос, ввели к Абусаиду-мирзе. Пленницу подвели поближе к владыке, а он пристально смотрел на нее — женщина средних лет, стройная, с тонкой талией и полной грудью. Руки ее были окровавлены, но лицо холеное и белое, с красивыми, распахнутыми точно ласточкины крылья бровями. Абусаиду тоже пришла мысль, что она, должно быть, из знатной семьи, а может, даже дочь или внучка Улугбека. В свою очередь Бадия взглянула на Абусаида: ну точь-в-точь тот самый бандит, который запер ее когда-то в пустой комнате заброшенного дома. То же мясистое лицо, те же выпученные глаза. Если бы не корона и не золотой ремень, она готова была поклясться, что это он и есть.

Помолчав минуту, Абусаид спросил:

— Чья ты жена? Почему ты вмешиваешься в дела мужчин?

— Защищать страну от врагов не только мужское дело, — дерзко ответила Бадия. — Я дочь зодчего Наджмеддина Бухари.

— Сын зодчего должен стать зодчим, — проговорил Абусаид, — а дочь — мужней женой. Зачем ты взяла саблю в руки?

— Твои воины убили моего сына. Я — мать. И если бы я могла, я порубила бы подряд всех царевичей и продажных вельмож.

— Уведите эту драчливую курицу и оторвите ей голову! — крикнул нукерам взбешенный Абусаид.

Нукеры схватили Бадию, скрутили ей руки и поволокли к выходу.

Ее вновь бросили на арбу, вывезли из цитадели и ввели в пустой двор. Один из нукеров выхватил саблю и в мгновение ока отсек ей голову. Жестокие воины Абусаида убили самую прекрасную на свете женщину. Они убили сраженную горем мать, сердце которой разрывалось от мук и боли. О, сколь несчастливой оказалась твоя доля, Бадия!

Старики похоронили Бадию рядом с Зульфикаром и Меморбеком. А через два дня отошла в мир иной и Масума-бека…

В те дни вся Бухара хоронила и оплакивала покойников.

Среди народа прошел слух, что Абусаид принес городу беду…

А Ходжа Мухаммад Порсо, которому бухарцы дали кличку «старый ворон», благоденствовал по-прежнему. Он пришелся ко двору новому хозяину города и стал ближайшим его советчиком.

А вскоре прибывший из Самарканда вельможа привез весть о том, что Улугбек-мирза признал Султана Абусаида, считает его подлинным тимуридом и что он все равно собирался в самое ближайшее время отозвать Шаха Малика-тархана в Самарканд и назначить на его место Абусаида.

На торжественном приеме в цитадели прибывшему с этой радостной вестью вельможе вручили златотканый халат и с почестями проводили в Самарканд.

— Вы идете правильным путем, — сказал Ходжа Мухаммад Порсо, без которого Абусаид теперь не мог и шагу ступить. — Одним выстрелом вы убьете двух зайцев. Народ поуспокоится, а Улугбеку будет не до нас. С одного бока его зажимают в тиски Абухаирхан и Барак Углон, с другого — сыновья. Его не интересует Бухара, он считает, что хоть здесь по крайней мере тишь и гладь.

Быстрый переход