Как и на Ансионе, на станции Гилаттера был вечер, хотя здесь эти понятия являлись чистой условностью, никак не связанной ни с орбитальным периодом обращения, ни с суточным циклом самой планеты. Для нас освободили место у стены во всю стометровую глубину ангара. Развернуться внутри возможности не было, и «парковались» мы кормой вперёд. Владельцы двух стоящих на ремонте посудин, увидев «Амидалу», подошли поближе. И были тут же остановлены дежурным пограничником, который появился, как чёртик из табакерки. Начальник охраны свою службу знал. А вот и он сам – старый приятель, лейтенант-панторанец по фамилии Фессел. Я был ещё одной ногой на трапе, когда он крепко пожал мне руку:

– Приветствую. Давно не виделись.

– Привет, да уж, – сказал я. – Вот, заскочили на огонёк. Где ваш старший механик?

– Агебас? Вон, идёт.

Старшего механика я раньше не видел, наверное, из недавнего набора, смуглый, вроде араба или латиноамериканца, черноволосый, с неожиданно светлыми серыми глазами.

– Здравствуйте, – улыбнулся он. – Контейнеры для Вас готовы. Вот грузить сейчас, к сожалению, некому. Дройдами пока не обзавелись, а ребята все в местной кантине на концерте. Вернутся не раньше, чем через час.

– Ну, это не проблема, – махнул рукой я. – Покажите только, где лежат. Бета! Будь добра, загрузи контейнеры в нижний зал!

– Будет исполнено, – отозвалась дройдесса.

– Что за концерт-то? – поинтересовался я. – Красивая певица?

– Не певица, менестрель, – ответил Фессел. – То ли с Брега, то ли с Дарни…

– Дальны, – поправил я. Большинство из тех, кто говорил только на базик, неправильно произносили название этой планеты, и на нашей базе мы с бреганцами их по мере сил переучивали.

– Да, – кивнул панторанец, – с Дальна. Играет на кветарре и отлично поёт. Столько песен знает, два раза я его слышал, ни одной не повторил.

– Сходить, что ли, послушать? – задумчиво сказал я.

– А чего же не сходить! – воскликнул Агебас. – Я сейчас тоже пойду, раз здесь уже не нужен. Сегодня, как раз, последнее выступление, завтра он, вроде, улетает.

– Тогда идёмте, – решил я.

Выход из дока внутрь станции охранялся «по-взрослому» – парный пост, оба постовых в полных бронекостюмах, только шлемы облегчённые, лётного типа, с прозрачным щитком до середины лица. Герметичные ворота из толстого многослойного бронелиста были раздвинуты ровно настолько, чтобы пропустить одного человека. Пограничники, увидев меня, откозыряли, с ними мы были знакомы ещё со станции «Румелия», а с одним, по фамилии Жех, я пару раз летал на корабельные барахолки. Судя по знакам на броне, его с тех пор повысили, дали капрала. Я сделал приветственный жест: к непокрытой голове в Галактике, так же, как и в русской армии, руку не прикладывали.