Он все еще стоял у окна, когда открылась дверь и вошла женщина. На одной руке у нее висела его одежда, а в другой она держала бутылку вина и кусок черного хлеба грубого помола, который обычно едят крестьяне.

Он повернулся к ней с улыбкой.

– О, это как раз то, что мне нужно, – сказал он, беря бутылку и опрокидывая добрую половину ее содержимого себе в горло. Он почувствовал, как крестьянское вино придает его телу новые силы. Женщина смотрела на него с пониманием.

– Я пойду приготовлю что-нибудь для синьора. Сейчас рано, но синьору нужно подкрепиться.

– Позже, – скомандовал он. – Я должен попасть на корабль. Выйдите, пожалуйста, и дайте мне одеться.

– О! Синьор торопится убедиться, остался ли кто-нибудь в живых, – сказала женщина. – Вот увидите, что я говорила правду. Они все утонули – все до единого.

Она вышла из комнаты. Он допил вино и собирался съесть хлеб, но решил, что ему станет от этого хуже, и занялся своим туалетом.

Его одежда была сухая, но мятая и в нескольких местах порвана, а на его камзоле не хватало нескольких драгоценных пуговиц. Но он к своей внешности был достаточно равнодушен и потому обнаружил, что его ботинки пропали, только когда полностью оделся. Он вспомнил, что скинул их перед тем, как выпрыгнуть за борт.

Он откинул волосы с лица, но так как ему нечем было собрать их, оставил все как есть.

Лестница, ведущая наверх, сильно смахивала на приставную. Он осторожно поднялся, прочувствовав все занозы, бывшие в ней, через многочисленные дыры в чулках.

Наверху он оказался в просторной кухне, где единственным предметом мебели был огромный стол. Женщина, позаботившаяся о нем этим утром, что-то готовила у огня. Как только он вошел, она выпрямилась и улыбнулась, как будто он сотворил какое-то чудо.

– Вы все-таки очень сильный человек, – сказала она с оттенком искреннего восхищения.

– Мне нужны ботинки, – сказал он ей.

– Мне очень жаль, синьор, но у меня ничего нет. У моего мужа есть только одна пара, а мои – мои будут вам слишком малы.

Она засмеялась над собственными словами, но он услышал и другой смех, исходивший из дальнего угла комнаты. Он обернулся и увидел девушку, лежавшую на импровизированном матрасе около небольшого окна. Несмотря на свой потрепанный вид, он ухитрился изящно поклониться.

– О, вы живы, синьорина!

Он говорил на итальянском, но она ответила ему на английском.

– Мне сообщили, что я обязана этим исключительно вам, сэр.

Он подошел ближе и посмотрел на нее внимательно.

– Вы англичанка?

– Так же, как и вы.

– Я не знал. Я не видел вас на корабле.

– Правильно. Я не выходила из каюты. Мой отец был болен, и я не могла оставить его.

Ее глаза затуманились, так как она только сейчас поняла, что отец наверняка мертв. Мужчина стоял и с удивлением разглядывал ее. Он подумал, что непременно запомнил бы девушку, если бы увидел раньше. У нее было бледное лицо, которое резко выделялось на фоне грубой ткани подушки, и ярко-рыжие волосы, спускавшиеся ниже плеч. Таких волос он никогда прежде не видел. Они были цвета чистого золота, и даже в этой полутемной комнате казалось, что они сверкают и переливаются.

– Вы не знаете, кто-нибудь еще спасся? – спросила она тихим голосом.

Он заметил, что у нее были темные глаза с фиолетовыми точками в глубине, окаймленные черными ресницами. «Странное сочетание», – подумал он про себя, но тут же вспомнил, что она задала вопрос.

– Женщина сказала мне, что все утонули.

– Мне она сказала то же самое, – подтвердила девушка.