– Нам нужно поесть, – продолжал сэр Харвей резко, – отдохнуть после ленча, и затем, если мы не получим никаких известий от графа, мы отправимся с визитом к его тетке.

– Вы считаете это разумным? – спросила Паолина.

– Это немного ускорит события, – ответил сэр Харвей. – Но мы не можем больше позволить себе ходить вокруг да около. Этот последний случай с маркизом дал мне понять, что я должен при первой возможности обеспечить раз и навсегда ваше будущее. Граф только вчера вечером упомянул о том, что его тетушка, вдовствующая графиня, прибывает в Венецию, чтобы присутствовать на регате. Мы пригласим ее прийти к нам завтра на обед. Это будет подходящим предлогом для визита. Конечно, с нашей стороны это будет слегка против этикета, но нас простят, так как все сочтут, что эти сумасброды-англичане не разбираются в таких тонкостях.

Он сделал паузу, взглянул на Паолину и добавил почти сурово:

– Наденьте ваше самое лучшее платье и, ради всего святого, будьте любезнее с графом. Мы должны заставить его ясно выразить свои намерения.

– А если он не захочет? – спросила Паолина грустно.

– Захочет, – с уверенностью заявил сэр Харвей.

Во время второго завтрака присутствовали слуги, и поэтому они беседовали о посторонних вещах. Паолине снова, уже в который раз, пришлось убедиться, что сэр Харвей обладал широкими познаниями во многих областях, в том числе и в таких, о знакомстве его с которыми она даже предположить не могла. Он изучал историю и культуру Древней Греции, разбирался в философии и поэзии, и так много читал об итальянских мастерах, что, как показалось Паолине, за полчаса в его обществе она узнала гораздо больше о живописи, чем за всю свою предшествующую жизнь.

Они говорили также об астрономии, к которой сэр Харвей, судя по всему, проявлял большой интерес.

– Я впервые познакомился с этой наукой, находясь в море, – поведал он ей. – Когда тебе приходится все время вести корабль по звездам, ты очень скоро начинаешь относиться к ним с особой теплотой. В те ночи, когда их нет на небе, ты чувствуешь себя так, будто лишился близкого друга.

Было еще так много интересных вещей, о которых он мог ей рассказать – о неизведанных районах Африки, куда редко ступала нога белого человека, об островах Карибского моря с их роскошными бабочками и птицами с ярким оперением, о Китае с его изделиями из шелка и слоновой кости и странными обычаями, которые знают и понимают лишь те путешественники, которые бывали там неоднократно. Паолине показалось, что их трапеза закончилась слишком быстро.

– Идите к себе и отдохните, – распорядился сэр Харвей. – Сегодня днем вы должны затмить всех красотой, а между тем, говоря по правде, вы выглядите немного бледной.

– Это можно легко исправить, – заметила с улыбкой Паолина.

– Румяна не скроют круги у вас под глазами, – отозвался он раздраженно. – Вам нужно промыть глаза розовой водой, чтобы скрыть следы слез.

– А откуда вам известно, что розовая вода может помочь? – спросила Паолина язвительно. – Неужели вы так часто заставляли женщин плакать, что вам приходится повсюду носить с собой флакончик?

– Очень может быть, – ответил он.

Он не пытался опровергнуть ее слова, и Паолина вдруг почувствовала ревность к многочисленным женщинам, которые были в его жизни раньше и которых ему удалось подчинить себе столь же умело, как, вероятно, и ее саму.

Словно прочитав ее мысли, сэр Харвей добавил:

– Ложитесь в постель и перестаньте беспокоиться. Предоставьте все заботы мне. Это по моей части.

Паолина коротко рассмеялась, и сэр Харвей приподнял рукой ее подбородок, обращая ее лицо к себе.