— Не надоело продираться сквозь сплошной бурелом? — резко возразил провожатый и, взяв себя в руки, объяснил более спокойно: — Ниже по течению перекат есть — Медвежьи камни называется. По нему и перейдем на ту сторону.

— Все же непонятно — зачем преодолевать такое трудное препятствие? — Петр глядел на бурную речку и ее скалистые берега. — Течение, наверно, с ног сбивает. А на порогах оно ведь еще сильнее. — Недоверчиво взглянул на Костю: — Почему же Терентий Фомич повел через тайгу, а не этой дорогой? Он ведь не хуже тебя знал все здешние пути.

— А кто их, стариков, разберет? — Костя с нарочитым пренебрежением пожал плечами. — Привыкли по бурелому шастать… Может, легче и о времени они не думают.

— Неужели мы этим сокращаем путь? — удивился Петр. — По-моему, Фомич вел нас напрямик.

— Не знаю, как вы шли со стариком, но мой путь намного быстрее и легче, — продолжал врать ему бывший уголовник. — Нам осталось только до переката дойти лесом. А там переночуем, утром переправимся и пойдем ходом.

Петру ничего не оставалось, как подчиниться. Сделали привал на крутом берегу горной речки для обеда и отдыха, а потом до самого вечера вновь пробивались через таежный бурелом. Еще издали услыхав шум речных порогов, изнемогавший от усталости Петр радовался, что эта мука для них кончилась и после переправы путь станет легче.

Уже смеркалось, когда Константин, Петр и Клава вышли к Медвежьим камням. Представшая им картина напугала бы и бывалых путешественников: в этом месте берега горной речки сходились; нагромождение камней образовало естественную плотину — в прорехи с ревом прорывался водный поток. Ниже переката на многочисленных порогах бурлили водовороты; не более чем через полкилометра речка образовывала мощный водопад. Сразу видно: перейти ее по скользким от влаги и водорослей валунам ни лошадям, ни людям практически невозможно.

— Ты в своем уме?! — нахмурившись при виде такой угрожающей картины, обратился к проводнику Петр. — Будешь меня уверять, что здесь можно перейти?

— Сам-то ты хоть раз здесь переходил? — подозрительно взглянул на него Петр, чувствуя подвох. — А ну, говори правду!

— Вижу, у тебя уже полные штаны! — издевательски ухмыльнулся Константин. — Ну и что из того? Перейду, небось не такой трус!

Петр, никому не спускавший оскорблений и наглости, импульсивно замахнулся, но в последний момент разум одержал верх и он с зубовным скрежетом сдержался.

— Ладно, живи пока. Не время с тобой разбираться, — буркнул он, опуская кулак. В глазах его Константин увидал такое, что заставило видавшего виды блатного вжать голову в плечи.

— Вот-вот! Поговорим с тобой на том берегу, — стараясь не показать, что струхнул, хрипло бросил он, отводя взгляд в сторону. — А пока побереги силенки и храбрость — пригодятся утром на переправе.

В том, что на противоположном берегу у них разговор не состоится, он нисколько не сомневался и молча занялся лошадьми. Петр стал разжигать костер, а Клава, ничего не поняв, кроме того, что мужчины поссорились, принялась готовить ужин.

Поисковая группа, наспех сколоченная в Добрынихе Михаилом Юрьевичем, выступила в тайгу в полдень. Для расширения района поисков решили разбить ее на три бригады, оснащенные мобильной связью, во главе с местными жителями, знающими тайгу хорошо.

В группу вошли сосед Полторанина Егор Анисимович, сын его, однорукий Иван, и жених Клавы Всеволод, бывший морской пехотинец. Только что прибыв в поселок, он сразу вызвался идти на розыски, — здоровенный краснолицый парень, заядлый охотник и рыболов, отличный знаток своей тайги.