|
Но тьмы не было. Хотя едва ли кругом было светло, будто днём. Свет, который окружал теперь купца и Водяного, был так странен, что сперва вызывал ощущение нереальности, морока, наваждения. Бермята назвал это сиянием, но то было не сияние. Просто кругом в воздухе и, казалось, в воде было рассеяно бело-зеленоватое свечение, холодное и исходящее словно бы ниоткуда. Хотя вроде было очевидно, что может здесь светиться. Посреди озерца, целиком заполнявшего круглый грот, недвижно стояла большая ладья. По форме она напоминала варяжские дракары. И, как на них, у неё на носу тоже виднелась оскаленная морда некоего чудища. При этом и борта ладьи, и идольское изображение, и мачта, и даже свёрнутый парус — всё имело вполне определённый цвет, цвет червонного золота, а характерный блеск говорил сам за себя. Ладья, кажется, и впрямь была золотая, при этом совершенно невероятным образом держалась на поверхности воды!
«Может, на камнях стоит?» — успел подумать Садко. И больше уже не мог ни о чём думать. Он увидел в этом непонятном свете (светилась не ладья, это было очевидно, а что, он так и не смог понять), что низко сидящее в воде судно до самых краёв наполнено тем же тускло блистающим металлом. Россыпи, груды золотых монет горками поднимались над бортами, и среди них тут и там вспыхивали белые, красные, зелёные искры драгоценных камней. Клад нибелунгов превосходил всё, что могло нарисовать самое пылкое воображение. А сколько он может стоить, Садко даже не дерзнул себя спросить. Это было сокровище сокровищ, такое, какого никто никогда не находил. Купец вдруг поймал себя на том, что его пальцы, сжавшие бороду Водяного, вот-вот готовы разжаться. И «Морской царь» явно это заметил — понемногу, прядку за прядкой он стал вытаскивать свои космы из руки Садко, хотя и не смел коснуться самой руки, в которой был кипарисовый крест. — Ты что это задёргался? — урезонил купец Водяного. — Нам ещё назад плыть. Давно ль эта... это всё здесь спрятано? — Давно, — подтвердил рыбоглазый. — Не одно столетие злато да камни самоцветные тут хранятся. Никто не смог их взять. — Я смогу! — выдохнул Садко и услыхал вдруг, что его голос охрип. — Я заберу это всё отсюда. Раз уж приплыл сюда и тебя, нечисть водяная, укротил и угроз твоих не испугался, это по праву моё будет. — И ты согласен за это год в моём царстве прожить да меня пением своим услаждать? — осторожно спросил Водяной. — Год — много! — Купец, поняв, что сила сейчас на его стороне, решил теперь ставить свои условия. — На год у меня и песен-то не наберётся. Но месяц, так и быть, мы все у тебя поживём. Если, конечно, станешь нас хорошо кормить да поить. Словом, будешь добрым хозяином, и мы добрыми гостями будем. «Месяц как раз только-только, чтоб хоть четвертину всего этого добра в нашу ладью перегрузить, — лихорадочно думал при этом Садко. — Вряд ли саму ладью, покуда она полна, можно на привязи отсюда вытащить. Увезём, сколь сможем, за глаза хватит, чтоб у новгородских толстосумов спор выиграть. А потом можно будет и пять новых ладей купить, за остальными сокровищами приехать да и саму злату ладейку вытащить. А не вытащим, так на части топорами разрубим и по кускам увезём». — Ну, месяц так месяц! — покладисто согласился Водяной. — Тогда и людишкам твоим прикажи, чтоб не бузили да в царстве моём непорядков не учиняли. Они ж у тебя большей частью тоже с крестами ходят, вот и будут ими моих подданных стращать... — Если прикажу, так и не будут, — усмехнулся Садко. Он испытывал некое злорадное удовлетворение от сознания, что так легко обуздал злобного и коварного недруга. О том, что самому ему это не удалось бы, что лишь подсказка загадочного странника научила его, как справиться с «Морским царём», купец в этот момент почему-то забыл. |
