|
— Да я ничего такого не имел в виду… Просто мы немного поговорили… Она такая невысокая, да? Кэп важно кивнул. — Выглядит как девчонка… Говорят, он на ней женился, когда ей было пятнадцать. Она из того же квартала, что и сам Эстебан. — Сколько же ей лет? — удивился я. — Не знаю… Лет двадцать, наверное. — Дементьев неожиданно подмигнул мне. — Что, зацепила? Я не успел ответить. Оркестр, замолчавший минуту назад, вдруг грянул… «Калинку-малинку». По доскам причала застучали подкованные каблуки — к нам приближался дон Эстебан. — Ну, мои русские друзья, пришла пора показать, на что вы способны. За мной! Он схватил Кэпа за руку и потащил за собой на яхту. Мне пришлось последовать за ними. Дон Эстебан вытолкал Дементьева на середину палубы и хлопнул в ладоши. — Сейчас наш друг из холодной России нам станцует! Давай, Кэп, продемонстрируй нам настоящий русский танец! Кэп, пошатываясь, стоял в окружении одетых в дорогие костюмы и вечерние платья гостей, и, казалось, не понимал, чего от него хотят. Бутылка водки, которую он по-прежнему держал в руке, придавала ему сходство со списанным на берег матросом-пьяницей. — Ну! — нетерпеливо прикрикнул наркобарон. Я каким-то шестым чувством ощутил, что происходящее сейчас не менее серьезно, чем наш разговор в белой гостиной. Судя по всему, дон Эстебан просто играл с нами, как кот с мышью — то отпуская, то вновь сжимая когти. Дементьев вдруг подобрался, лицо его приобрело сосредоточенное выражение. Он нашел меня взглядом, кивнул и бросил мне бутылку. Прежде, чем я поймал ее, Кэп пустился в пляс. Я и не подозревал, что этот кряжистый седой мужик умеет так танцевать. До отточенного мастерства дона Эстебана ему было, конечно, далеко — но и наркобарон не сумел бы так лихо пройтись вприсядку, как это сделал под разудалую «калинку» Дементьев. Он выкидывал коленца, он залихватски ухал и отбивал чечетку, а под конец даже прошелся по палубе колесом. Гости кричали от восторга и хлопали в ладоши, какая-то девица отколола от своего платья и протянула ему орхидею. Кэп галантно поцеловал ей руку. — Что ж, — сказал дон Эстебан, когда аплодисменты стихли. — Спасибо за представление, Кэп. Теперь я хочу, чтобы ты выпил за здоровье моей матушки. А ну-ка, бокал нашему гостю! Он щелкнул пальцами. Словно из-под земли выросли двое официантов в белых пиджаках, державшие в руках серебряный поднос. На подносе гордо возвышалась хрустальная чаша — в Латинской Америке в таких чашах подают вино с фруктами — сангрию. Только эта чаша была наполнена каким-то прозрачным напитком. — Если не выпьешь до дна, — ласково предупредил наркобарон, — обидишь мою матушку. — Чего говорит? — спросил Дементьев по-русски. Дон Эстебан посмотрел на меня. — Переведи ему, Денис. — Леонид Иванович, — сказал я, — он хочет, чтобы вы все это выпили. Иначе вы обидите его покойную мамашу. Кэп тяжело посмотрел на хрустальный сосуд. — Падла колумбийская, — проговорил он вполголоса. — Тут же литра два, не меньше. Вот, значит, как он нас простил, сучонок… Видимо, ему пришла в голову та же мысль, что и мне, пусть и с некоторым запозданием. — Давай-давай! — неожиданно проговорил дон Эстебан по-русски. Я даже вздрогнул — неужели он понимал все, что бормотал себе под нос Дементьев? Но, к счастью, на «давай-давай» все познания наркобарона в русском языке и заканчивались. — Здоровье твоей матушки! — сказал Кэп мрачно. Он взял чашу обеими руками, примерился и начал пить. Насчет двух литров он, конечно, погорячился — чаша была хотя и широкая, но неглубокая, — и все равно, как минимум полторы бутылки водки в нее входило. |
