|
— Muchas gracias, senorita hermosa! — улыбнулся я в ответ. Ее улыбка на мгновение стала еще шире; удивленно взлетели тонкие черные брови, в глазах мелькнули веселые искорки. В следующую секунду она уже переключилась на идущего за мной пассажира: — Bienvenido a Venezuela! — Thanks, — буркнул пассажир по-английски. Это был высокий желчный голландец, сидевший рядом со мной в самолете. Испанского он почти не знал и очень возмущался тем, что таможенные декларации, которые нам раздали в полете, были составлены не на английском. — Черт знает что, — ворчал он, разглядывая свою декларацию. — Вот что такое «maletas»? Здесь спрашивают: есть ли у меня с собой maletas? Это что, дети? Они хотят знать, путешествую ли я с детьми? Я объяснил ему, что maletas — это вовсе не дети, а чемоданы, то есть багаж, но после этого он стал смотреть на меня как-то косо. — Проклятая жара, — прошипел он, протискиваясь в дальний угол автобуса. Он был в длинном черном пальто, вполне пригодном для зимнего Амстердама, но в тропиках смотревшемся дико. Я мысленно похвалил себя за то, что избавился от зимних вещей еще в Шереметьево. Пришлось чуть померзнуть в очереди у трапа, зато теперь в футболке и легких джинсах я чувствовал себя комфортно. Я путешествовал налегке: в сумке у меня была смена белья, свитер, который я снял еще в самолете, зубная щетка, бритва, фотоаппарат и роман Стивена Кинга «Томминокеры». В багаж я сдал рюкзак с курткой и зимними ботинками, а также спальный мешок. Я не был уверен в том, что он мне понадобится, но наличие спального мешка придавало собранным мною вещам необходимую солидность и основательность. Паспортный контроль я прошел на удивление быстро, а таможенного не заметил вовсе. Взяв с крутящейся черной ленты свой рюкзак, я вышел через «зеленый коридор» в шумный, заполненный веселой толпой зал и огляделся. Человека с табличкой «Денис Каронин» я заметил сразу же. На фоне черноволосых, смуглых венесуэльцев он выделялся, как чайка среди ворон. Человек был высок, худощав и голубоглаз. Его длинные светлые волосы, падавшие на плечи, обхватывал тонкий разноцветный поясок, придавая ему сходство не то с хиппи, не то с героем фильма-сказки «Садко». Я подошел к нему и протянул руку. — Денис. — Ну, привет, Денис, — сказал Садко, опустив табличку. — Так вот, значит, ты какой, северный олень. А я Петр Игоревич Трофимов, эсквайр. — Почему «эсквайр»? — спросил я. Он пожал худыми плечами. — Нравится. Но ты можешь звать меня просто Петя. Как говорится, «сall me Ishmael» . На вид эсквайру было лет двадцать пять, и я решил, что воспользуюсь его предложением. — МГИМО заканчивал, Петя? — Обижаешь, — скривился Садко. — МАИ. С красным дипломом, между прочим. Я бортинженер нашего богоспасаемого судна. Вообще-то оно называется «Ил-76», но все наши зовут его «Китом». — МАИ — фирма, — сказал я искренне. — Я пять лет там в клубе «Волна» отзанимался. Эсквайр Трофимов взглянул на меня с некоторым интересом. — Аквалангист, что ли? У меня в «Волне» девчонка была, мы с ней гуляли на третьем курсе. Вика Славникова, может, знаешь ее? Я напряг память. — Черненькая такая? С короткой стрижкой? — Ну да! И с вот такими сиськами, — он показал, с какими именно. Проходивший мимо усатый уборщик покосился на нас и одобрительно поднял большой палец. — Ну, тесен мир. Петя хлопнул меня по плечу и забрал сумку. — Ты попал в правильное место, Денис! Держись старика Трофимова, и не пожалеешь о том, что приехал в Венесуэлу. Я и так не думал ни о чем жалеть. |
