|
За это, я считаю, нельзя не выпить. В каком-то смысле он оказался прав, хотя обычно предзнаменования судьбы противятся столь примитивной расшифровке. Но в этом я убедился гораздо позже, а в тот момент мне не хотелось думать ни о каких тайных знаках. Я думал только о том, что попал в сказочный мир, мир своей детской мечты, и мир этот нисколько не разочаровал меня. Он был нежный, терпкий, веселый и буйный; его можно было пробовать на вкус, его можно было потрогать, его можно было нюхать. Он был реальным, этот сказочный мир, и это было удивительнее всего. Поэтому я, разумеется, горячо одобрил предложение Пети. Мы взяли вина — сначала белого, к лобстеру, которого я все-таки заказал, а потом красного, к фруктам и мороженому. Мороженое было облито ромом, официант поджег его, и оно красиво горело прозрачным синим пламенем на фоне темно-фиолетового бархата моря. Идея показалась мне удачной; я потребовал бутылку настоящего пиратского рома, и бутылка не замедлила явиться. Потом мы долго прощались с Хуаном, обнимались и клялись в вечной дружбе между Россией и Венесуэлой. Петя совал в карманы его белого поварского халата мятые двадцатидолларовые банкноты, и я краем сознания, еще выступающим из алкогольного тумана, подумал, что секрет расположения шеф-повара оказался до крайности прост. Затем наступило затемнение. В какой-то момент я осознал себя сидящим на скамейке у обочины дороги; Петя пытался о чем-то договориться с таксистом, но, поскольку он делал это на русском, переговоры ни к чему не приводили. В конце концов Петя обратил ко мне искаженное отчаянием лицо. — Клуб, — чуть не плача, простонал он, — как по-испански будет «клуб», амиго? — Эль клуб, — сказал я. Разницы, на мой взгляд, не было никакой, кроме определенного артикля, но таксист сразу же все понял. В машине я, видимо, снова отключился и пришел в себя уже в клубе. Здесь было шумно и весело. Громко играла музыка, мелькали улыбающиеся лица с яркими белками глаз и неестественно расширенными зрачками. Мы вдруг оказались на галерее, расположенной довольно высоко над танцполом; отсюда можно было наблюдать за прыгающими и извивающимися внизу телами. Петя куда-то исчез, а когда появился снова, с ним были две девушки. — Вот! — торжествующе закричал он. — Смотри, какие chicas! Давай знакомиться! Я так и не узнал, каким образом Петя их подцепил. Сначала chicas вели себя довольно скованно — видимо, напор Трофимова их напугал. Но потом мы их все-таки разговорили — точнее, говорил Петя, а я только переводил, — они повеселели и стали кричать, что хотят «Маргариту». Петя настаивал, что всем нужно выпить текилы. Девочки уперлись в свою «Маргариту», и в конце концов было найдено компромиссное решение — все пили текилу, но девочки запивали ее «Маргаритой». Текила, как ни странно, подействовала на меня отрезвляюще. Я заметил, что с противоположного конца галереи на нас как-то недобро поглядывают накачанные ребята довольно бандитского вида. У меня наметанный глаз на такие вещи; у каждого, кто хотя бы пару раз пил с Русланом в «Тюльпане» и был свидетелем его разборок с южнопортовскими, вырабатывается своего рода механизм раннего оповещения. Я ткнул Трофимова в бок. — Видишь те рожи? — Какие? — спросил он, поворачиваясь. — У — у, рожи! Да, неприятные. — Не знаю, что им от нас надо, но сейчас эти неприятные рожи до нас домахаются, — сказал я. — Их там человек пять. Есть предложение нанести упреждающий удар. — То есть? — удивился Петя. — То есть свалить. Расклад не в нашу пользу. — А девочки? Жалко же их тут бросать! — Не спорю, — сказал я. — Сейчас попробую их уговорить… Уговорить девчонок оказалось непросто. Они ни за что не хотели покидать клуб, не выпив прежде еще хотя бы по одному коктейлю. |
